Как следствие, с осени 1942 г. значительно усилился поток направляемых в крупные республиканские партизанские штабы и в ЦШПД разведдонесений и сводок о реальных коллаборационистах, а также о жителях оккупированных территорий, заподозренных в пособничестве врагу в той или иной форме
[447]. Основываясь на полученной информации, в начале 1943 г. разведотделы указанных партизанских командных инстанций уже были способны представить объемные справочные документы о развитии и активности — боевой, агитационной, культурной и т. д. — различных действовавших в тылу немцев коллаборационистских и националистических организаций вроде украинской ОУН — УПА
[448]. Помимо этого, на основе открытых печатных источников оккупационной администрации составлялись описания ее чиновничьего аппарата, включая имена и должности руководителей местного самоуправления
[449].
Вместе с тем в рассматриваемый период партизанская разведка еще не могла обеспечить одинаковый уровень освещения политико-экономических процессов и событий на всех занятых врагом советских территориях. В то время как в оккупированных регионах РСФСР, а также в восточных областях Украины и Белоруссии местные партизанские разведчики демонстрировали значительные успехи в данной области, в более удаленных от Москвы Эстонии, Латвии, Литве, на западе Украины и Белоруссии и особенно в Молдавии
[450] не собиралось почти или совсем никакой информации. Причина связана с трудным развитием здесь советских партизанских структур. К примеру, содержание разведдонесений Литовского штаба партизанского движения
[451], датированных осенью — зимой 1942 г., свидетельствует о том, что их авторы в основном черпали информацию из официальных периодических изданий и радиопередач оккупационных властей, «националистических» газет, а также из спорадических допросов плененных немцев и литовских добровольцев, прибывших на фронт из Литвы
[452]. А в соседней Латвии информация о поведении немецких оккупантов, их взаимоотношениях с населением и настроениях последнего не собиралась в тот момент вовсе, поскольку Латвийский штаб партизанского движения был создан лишь в начале 1943 г. Именно поэтому в течение почти целого года упомянутые данные И. Судмалиса «кочевали» по разным отчетам о ситуации в Латвии, составленным находившимися в Москве руководителями латвийских партизан и коммунистов
[453]. Впрочем, в конце 1942 г. — начале 1943 г. даже ведшее зафронтовую работу знаменитое 4-е управление НКВД
[454] было еще не в состоянии организовать эффективный сбор данных по Латвии. Таковые поступали в управление в основном из показаний и личных писем латышских карателей, направленных немцами на различные акции во внутренние советские районы и там захваченных чекистами
[455].
Разведработа партизан по коллаборационистам и националистам в период освобождения советских земель от нацистского ига, весна 1943 г. – осень 1944 г
После сталинградского триумфа Красной Армии в феврале 1943 г. официальная советская пропаганда заговорила о «близящемся поражении германо-фашистских войск на советско-германском фронте»
[456]. «Потребители» информации партизанской разведки на республиканском и союзном уровнях уже не были готовы мириться с ущербностью получаемой ими картины текущей обстановки в тылу врага, равно как и с тем, что поставляемая им политическая и экономическая информация зачастую была почерпнута лишь из открытых источников и показаний местного гражданского населения. То, что в начальный период оккупации по праву считалось большим успехом, теперь ставилось партизанам-разведчикам на вид. Отныне в преддверии намечавшегося по всему фронту стратегического наступления, освобождения советских земель и восстановления на них советской власти «народным мстителям» предписывалось докладывать в Москву и соответствующим органам военного командования свежую, достоверную и максимально полную информацию из самых недр нацистского оккупационного аппарата и организованных коллаборационистских, а также не сотрудничающих с оккупантами националистских кругов, способных оказать вооруженное сопротивление Красной Армии
[457].
Выполняя означенный наказ высшего советского руководства, разведотделы ЦШПД и независимого от «главного партизана» П. К. Пономаренко Украинского штаба партизанского движения (УШПД)
[458], а также разведструктуры различных нижестоящих территориальных и прифронтовых штабов партизанского движения
[459] затратили немало усилий, времени, ресурсов и финансовых средств
[460] на развитие своих оперативных возможностей, в том числе в сфере добывания политико-экономической информации. Уже в начале июня 1943 г. разведотдел УШПД передал в ЦК компартии Украины отчет о деятельности РОА на территории республики, еще не освобожденной от врага, указав при этом имена руководителей этого формирования и русский город Смоленск в качестве центра его предательской активности (что не вполне соответствовало действительности)
[461]. Приблизительно тогда же и. д. начальника штаба партизанского движения в Киевской области Иван Хитриченко направил командиру Сумского партизанского соединения генерал-майору Сидору Ковпаку подробное описание положения в оккупированном Киеве и окрестностях, посвятив при этом отдельную главу своего отчета украинским националистам
[462].
