Лёшка посмотрел со всей возможной серьёзностью на командира и уже после паузы ответил:
– Фёдор Семёнович, да я-то только рад буду, особливо если они с собой дам захватят для бальных танцев ну и цыганский хор какой-нибудь нам на подпевку, чтобы потом веселее было вина из Шампани распивать.
Куницын замер на несколько секунд, соображая, а потом в голос расхохотался и, качая головой, пошёл в сторону штаба дивизии. Вечер обещал быть весёлым!
В грязь ударить не хотелось, и Лёшка постоянно подгонял своих помощников:
– Давайте, угли уже начинайте нажигать, а тут под мясо на шпагах очаги из камней мне наделайте – мангалами они на восточный лад называются.
Всё крутилось и делалось дружно, а запах по костровой поляне шёл уже одуряющий!
– Карпыч! – попросил Лёшка самого пожилого и авторитетного своего помощника. – Нам бы подстилушек каких-нибудь хороших найти, а не всю вот эту рванину? Вишь, как получилось, его благородие гостей из штаба дивизии пошёл позвать, из них один даже в чине штаб-офицерском будет, вот и не хотелось бы в грязь лицом ударить и командира позорить.
Карпыч немного подумал и уверенно кивнул.
– Сделаем, Ляксей Петрович! Сейчас мы с вашим Матвей Никитичем всё это и устроим совместно, – и два ветерана, сразу же нашедшие в друг друге родственные души, прихватив с собой для компании и Макарыча, куда-то быстро рванули.
Лёшка проверил плов, длинной ложкой сделал в нём отверстие до дна котлов и оставил их открытыми, для того чтобы дать выпариться из них всей лишней влаге. Потом котлы опять накрыли крышками, сняли с огня и дали им настояться минут сорок.
Наконец всё общество собралось вместе и сидело на своих местах. Солдатские артели, разумеется, отдельно, офицерская же компания разместилась на большой белой кошме, позаимствованной неизвестно откуда ушлыми ветеранами.
С котлов с пловом сняли крышки, и у всех началось обильное слюноотделение. Такой вкуснотищи от не оценённого русскими сарацинского зерна никто тут не ожидал. Артели наворачивали плов прямо из котлов, их благородиям подали его на огромном подносе, предварительно перевернув его из котла так, чтобы курдючный жир, стекая, пропитывал каждую отдельную рисинку.
– Владимир Андреевич, может, по чарочке сами и солдатам позволим по случаю нашей великой победы? – испросил разрешения Куницын у чернобрового моложавого премьер-майора.
– А давайте, – махнул рукой штаб-офицер, и вскоре над поляной понеслось:
– За здравие и многие лета царствия императрицы и самодержицы Всероссийской и всемилостивой Екатерины Алексеевны! – Ура! Ура! Ура-а!
– За здравие командующего армией его светлости графа Петра Александровича Румянцева! – Ура! Ура! Ура-а!
– За славное русское воинство и его оружие! – Ура! Ура! Ура-а!
– За победу в баталии при Кагуле! – Ура! Ура! Ура-а!..
– Ваше благородие, – обратился тихонько к Куницыну Лёшка, – еды много наготовили, может, мы и соседский плутонг нашим пловом угостим, чай свои же солдатики, пусть его тоже отведают? А у нас ещё и мясо на шпажках, маринованное в уксусе и в специях, вот-вот подходит, которое на Кавказе шашлыком называется.
– Угощай, Алексей, – кивнул подобревший подпоручик. – Вернее, распорядись на помощников, а сам вот давай, к нам поближе подсаживайся.
– Так что ты, Лексей, там про дам и про цыганский оркестр своему командиру-то обещал? – обратился к нему обер-квартирмейстер.
– Я-я обещал?! – аж задохнулся от возмущения Лешка, и все их благородия грохнули дружно хохотом.
– Добрый офицер будет, – отсмеявшись, кивнул майору поручик Светлов. – Если бы не он со своими орлами в нашем последнем бою, то я бы тут с вами не сидел. Как пить дать покрошили бы меня там, на этом поле, янычары своими ятаганами. Вот ведь жуть где была, при этой их последней атаке на каре Племянникова! – и офицеры начали обсуждать последнюю баталию и все последние армейские новости.
Лёшка спиртное не пил и, сидя на корточках, слушал их благородий. «Ничего не меняется в этом мире, – думал он. – Ещё пяток чарок и разговор зайдёт за дам, а с воинских баталий и побед переключится на баталии и победы амурные».
Впереди был ещё шашлык и долгий вечер, плавно переходящий в ночь.
Пир под открытым небом удался явно на славу!
Глава 3. Осада Бендер
Утром, как и было велено, Лёшка со своим десятком добровольцев выдвинулся в сторону главного штаба армии. В основной команде на плутонге оставался за него его младший унтер-офицер Иван Зотов, от коего Лёшка потребовал держать в подразделении тот порядок, который он уже здесь завёл. К своим семерым солдатам и капралу Макарычу добавилось ещё двое из соседнего плутонга: Ваня Кнопка, прозванный так за свой малый рост, и рябой, рыжий солдатик Фома. Штуцер помимо Алексея был ещё только у Егора, слывшего лучшим стрелком во всей команде.
На поле перед штабом армии уже стояли группами и по подразделениям солдаты многих полков, а рядом уже строились два конных полка драгун и карабинеров. Тут же кучковались донские казаки, и из дальнего края лагеря под барабанный бой к месту сбора шли два гренадерских батальона.
– Егеря, в четыре шеренги становись! – разнёсся громкий голос, и солдаты образовали общий строй.
– Меня зовут Михаил Илларионович Кутузов! Я буду командиром нашего сводного егерского отряда на время нашего откомандирования во вторую армию генерал-аншефа Панина! – представился новый командир егерей. – Сейчас обер-офицеры разобьют всех вас по ротам, перепишут имена, проверят амуницию и всё то, что положено, и уже после этого мы выступаем!
Лёшка смотрел на говорившего перед строем штаб-офицера, и он ему показался откуда-то знакомым. Где-то он уже успел пересечься с будущим великим полководцем.
Каждая рота в сводном четырёхротном батальоне состояла из ста двадцати человек, из которых четверо было обер-офицеров, шесть унтер-офицеров и сто десять солдат при четырёх капралах. Каждая рота, соответственно, делилась на две полуроты, а те уже ниже – на два плутонга. Алексей в своей третьей роте был назначен командиром третьего плутонга второй полуроты. У него в подчинении было двадцать пять рядовых при капрале, которым стал Макарыч, да и весь прибывший вместе с ним Апшеронский десяток вошёл в полном составе в его плутонг. Остальные егеря под его началом были из команд Копорского и Кабардинского полков.
При проверке внешнего вида и вооружения своих подчинённых он отметил, что со штуцерами их было только двое с Егором, другие командиры, отправляя своих людей в поход, выделили им с собой только фузеи. Но все ребята смотрелись молодцами, и это вселяло уверенность. Да и как рохля может отважиться на такое рискованное предприятие? В добровольцы обычно шли самые бедовые головушки.
При последней проверке перед самой отправкой Кутузов лично обошёл строй, цепко осматривая каждого в нём стоящего. Проходя мимо Лёшкиного плутонга, он вдруг остановился перед ним и всмотрелся в лицо сержанта.
