– Командир третьего плутонга старший сержант Егоров, ваше высокоблагородие! – громко доложился тот, ожидая дальнейших указаний.
Секунд-майор немного постоял, прищурился, глядя на видневшийся из-за Лёшиной спины штуцер, и склонил на бок голову.
– Недавно ещё в егерях, господин сержант?
У Алексея всё похолодело внутри. Ну точно, обратно сейчас в команду отправит, кому же в дальнем походе нужен салага, да ещё и на ответственной командирской должности. Но виду, тем не менее, постарался не подать, отвечая всё так же, как и привык, – решительно:
– Так точно, ваше высокоблагородие, неделя без малого!
Секунд-майор усмехнулся и кивнул на жёлтый погон на левом плече, обозначавший принадлежность к полку.
– Из Апшеронцев сам?
– Так точно! – ещё более насторожился Лёшка, стараясь припомнить, где же он мог здесь «накосячить».
– В Кагульской баталии командовал охотниками, отражая набег турецких сипахов и татар на правый фланг каре?
– Так то-очно, – протянул Лёшка, начиная, что-то смутно припоминать из эпизодов недавнего боя. Всадник со сверкающей саблей, настигающий русского офицера. Пуля его штуцера, выбивающая того всадника из седла, а тот потом ещё долго тащится за лошадью, застряв одной ногой в стремени. А тот офицер на бегу смотрит на Лёшку и благодарно машет ему рукой издали. Всё собралось как в каком-то калейдоскопе в его голове. Да это же был сам Кутузов в той первой сшибке с сипахами – совершенно отчётливо понял Лёшка и ошарашено уставился на Кутузова.
– Узнал? На привале ко мне подойдёшь! – кивнул тот с улыбкой и направился дальше вдоль строя.
Вскоре отряд выступил в сторону Бедер, путь до осаждённой крепости им был неблизкий, предстояло пройти более трёх сотен вёрст по июльской жаре и через земли, опустошённые войной. Большим обозом решили себя не обременять, казаки и драгуны гнали с собой вьючных коней, а трёхсуточный порцион был у каждого солдата в его личном ранце или, как у егерей, в вещевом мешке. Идти старались в более прохладное время: часов с пяти утра и до полудня, а потом уже – когда спадал дневной жар и до полуночи.
– Ну спасибо тебе, сержант! За глаз твой точный и за руку твёрдую! – обнимал Алексея на первом привале майор. – Если бы не твой штуцер, срубил бы меня тот сипах, как пить дать срубил бы. А я ещё ведь тогда подумал: как точно этот унтер Апшеронец из своего штуцера бьет! Извини, не отблагодарил тебя вовремя, совсем замотался со всеми заботами, что тут на меня навалили. Проси о любой милости теперь смело!
– Да что вы, ваше высокоблагородие, – смущённо мялся Лёшка. – Рад помочь был вам, такому-то человеку!
– Да какому, такому, Алексей? – улыбался, не понимая его, Кутузов. – Я тогда капитаном был, это сейчас майорский чин получил. Будем теперь вместе служить, под моим началом?
– Так точно, ваше высокоблагородие! – гаркнул радостно Алексей. – С вами хоть турок, да хоть того же француза бить!
– Чудной ты, Лёшка, французы-то тут при чём, чем они-то тебе нынче не угодили? – рассмеялся Кутузов. – Хотя, может быть, здесь ты и прав. Месье хорошо потрудились, Османскую порту на Россию войною натравливая. Ну да русские люди незлобивы, однако зло помнящие, глядишь, и припомним сим лягушатникам все их каверзы со временем.
– Обязательно припомним, ваше высокоблагородие! – рявкнул Лёшка с готовностью.
По пути на сводный отряд не раз натыкались татарские разъезды, но оценив, что русские им явно не по зубам, они скрывались за горизонтом преследуемые казаками и драгунами. В ночь на шестое августа отряд наконец-то достиг Днестра и присоединился к осадному войску генерала Панина.
Войска генерал-аншефа, продолжая трудную осаду, отбили уже несколько серьёзных вылазок турок. Панин оповестил бендерского сераскира о разгроме турецкой армии в битве при Ларге и потребовал от него сдачи крепости, обещая милость, в противном же случае угрожал его гарнизону полным разореньем и смертью. Ответа от противника не последовало.
Дабы лучше окружить крепость и пресечь её сообщение с окружающим миром, вокруг неё были выставлены разъезды из казаков и калмыков. А с 19 июля началось уже сооружение первой параллели – траншеи, приспособленной к обороне во время осады крепости. На ней были размещены 25 осадных пушек, которые вели огонь непрерывно, выбивая в первую очередь турецкие орудия. Турки повели было ответный огонь, но контрбатарейную борьбу они проиграли начисто. 21 июля траншею углубили и устроили там ещё две батареи для новых осадных орудий и мортир большой мощности. Под давлением русских османы сожгли предместье и укрылись в основных бастионах, а русские войска тут же начали возведение второй параллели.
В крепости от непрерывной бомбардировки возникали многочисленные пожары, ощущался недостаток воды, велики были потери от русского огня, но османы, тем не менее, упорно сопротивлялись и 23 июля предприняли вылазку большими силами. Отбить её помогли егеря Фелькерзама и Каминского. Далее инженерные осадные работы продолжились: возводились новые батареи и редуты, рылись многочисленные окопы.
Турки же продолжали отчаянно сопротивляться. Они надеялись, что великий визирь и крымский хан со своим 150-тысячным войском разобьёт первую армию Румянцева и потом выручит Бендеры. Однако эти надежды были развеяны, когда 25 июля во вторую армию Панина пришла весть о разгроме турецких войск при Кагуле. На виду у неприятеля русские торжественно отметили эту победу, а вечером они обстреляли крепость из всех орудий.
30 июля осаждающими была заложена третья параллель. Ночью османы сделали сильную вылазку и напали на работающих в ней сапёров. Сильный картечный и ружейный огонь их не остановил, тогда гренадерские батальоны под барабанный бой ударили в штыки и отбросили врага в крепость.
Батальон Кутузова после двухдневного отдыха был поставлен на охрану сапёров, проводивших подземные минные работы, целью которых было взорвать вражеские укрепления. Турки при этом вели свои контрминные работы, но пока что неудачно. Пошли дожди, замедлившие все работы. Они заставляли постоянно поправлять уже сделанное и всё укреплять. Боевая активность под Бендерами значительно снизилась.
Лёшка стоял среди наваленных ивовых плетней на валу, накрывшись с головой епанчой, и прижимал к себе свой дорогой штуцер. Дождь шёл уже третий день, и раскисшая глина облепила сапоги, сделав ноги пудовыми. Нести свою сторожевую вахту у внешней параллели нужно было ещё часа три, затем их должен был сменить первый плутонг Сорокина, а ему со своими людьми предстояло поискать сухое место для отдыха и приготовления пищи.
Вот уже две недели егеря стояли на охране инженерных работ, защищая своих сапёров от нападений осаждённых. Больших баталий за всё это время не было, так, отбили пару небольших вылазок и сами в ответ наскок сделали, показывая врагу, что не дремлют и держат свой порох в ружьях сухим. Воевать в такой грязи было тяжело и тоскливо. Да и вообще вся эта осада затягивалась, и было ясно, что если они не успеют взять крепость до затяжных осенних дождей, то армии здесь придётся всё бросить и потом уйти на зимние квартиры, как говорится, «несолоно хлебавши». Столько трудов и жертв в этом случае будут напрасны, ну а турки в таком случае непременно запишут себе победу в обороне Бендер…
