Ефима похоронили на местном православном кладбище, казаки сами вырыли могилу и помолились вместе с егерями о душе погибшего. Рядом с ним в общую могилу положили и семью селян, вырезанную вместе с малыми детьми и стариками.
Пленные, допрошенные Егоровым, показали, что большой турецкий начальник, оставляя здесь заслон из их потрёпанной в предыдущих боях орты, всех остальных селян угнал с собой в сторону Бухареста. А их офицер, тот самый, которого застрелил Егор, решил взять русских хитростью, спрятав всех своих людей в самой середине села и ударив по передовому отряду уже в спину.
С казаками это сработало, они проверили самые крайние дома и ускакали по дороге дальше. Бить по ним турки не стали, посчитав цель слишком ничтожной, да и риск был, что кто-нибудь из всадников может вырваться из западни и вызвать потом подмогу.
А вот егеря им показались лакомой добычей, за их поимку и уничтожение можно было бы получить хороший ödül (награда, приз – тур.) от большого начальства. Русских егерей шибко не любили в турецком войске, называя их зелёными шайтанами. Всё шло как по маслу, русские проверили крайние дома, и им должно было это уже надоесть. Они или встали бы на отдых, расслабившись, или начали бы шарить по домам в поисках добычи, ну или пошли бы всем скопом по дороге дальше, к выходу из села. И в том и в другом случае по ним, не готовым к отпору, ударили бы из засады, и непременно бы всех уничтожили, а кого-то, быть может, и захватили в плен. Но всё пошло не так, как они рассчитывали, и теперь турецкие солдаты Хасан, Муса и Шабан просили милости у страшных русских солдат.
Нет, русского солдата они не убивали, а были всё время на улице. Нет, мирных жителей они тоже не резали и не кололи, эту семью убили подручные командира орты Джемаля. За что? Они сами того не знают, потому что рядом их не было, а были они в это время в передовом дозоре. Да, рассказать о турецких силах, которые противостоят русским, они, конечно же, могут и скажут всё, что знают, только не нужно их убивать, потому что у них у всех есть дети и их ждут дома их семьи. Лёшка подробно записал все те сведенья, что ему в спешке поведали пленные, и протянул листы уряднику.
– Передашь всё в штаб лично дежурному офицеру, скажешь, что это срочные сведенья о турецких войсках. Пусть штабные их ещё пошибче у себя поспрашивают, особенно вон того, маленького, с синяком под глазом. Его Мусой зовут, и у него родственник в полковых писарях служит. Похоже, они треплются с ним обо всем со скуки, и он может быть весьма полезен. У меня просто времени на него нет, нужно дальше двигать, и так мы тут задержались. Смотри, станичник, всех в целости доставь, смотри! – и пригрозил казаку кулаком.
– Передам, сержант, – кивнул Лёшке урядник, потирая по привычке запястье. – Доставлю энтих языков в целости, что я, важности какой не понимаю, что ли. Эвон как ты по ихнему шпаришь-то гладко, где только толмачить научился так? Ладно, прости ещё раз за всё и прощай!
– Свидимся ещё, – буркнул Лёшка и скомандовал команде: – Первая шестёрка в авангарде, вторая парами по бокам и сзади. Вперёд! – и егеря направились к опушке леса, куда входил старинный тракт.
Глава 8. Лесной бой
Бригада Гудовича шла по лесному тракту в направление Бухареста два дня. Больших сшибок с неприятелем не было, видно было, что турки в спешке откатываются к его предместьям, бросая по пути сломанные повозки, вещи, трупы умерших от болезней и ран. Впереди по-прежнему шли дозором конные сотни казаков и гусар, а за ними и в боковом охранении двигались егерские команды.
– Подсобите, охотнички, впереди завал из деревьев, а за ними турки засели, не сковырнуть их нам без вас, – попросил подмоги гусарский подпоручик, подскакав к передовой егерской команде.
– Много турок-то, вашбродь? – переспросил Лешка, подзывая своих унтеров и капралов.
– Да их сотни две, наверное, будет, хорошо эдак из-за завалов бьют гады, у меня вон пятерых сшибли с коней, а двоих из них и вовсе насмерть. Не наскочить просто так нам, там овраги по бокам дороги, а если в лоб переть, так столько крови возьмут, что сам не рад будешь, что ввязался.
– Ясно, вашбродь, – кивнул Лёшка. – Сейчас мы их прижмём там огнём, чтобы они лишнего не высовывались и вольготно себя не чувствовали, но, думаю, пушечку всё ж таки туда нужно, хоть самую маленькую, трёхфунтовку ту же. Даже её против завала должно хватить. Выставить вон напрямую в шагах двухсот и перемешать всё там ядрами и крупной картечью.
– И то верно, – кивнул поручик, – сейчас подгоним сюда канониров, ну а вы им пока головы поднять не давайте, отомстите за моих ребят.
Турок за стволы завала загнали быстро, егерские штуцера издалека подавили самых отчаянных, а потом дожали быстрым и точным боем из фузей со ста-ста пятидесяти шагов. Лешка, стоя за стволом широкого бука, перезаряжал оружие, оглядывая поле боя, – перед завалом лежало два тела гусар, несколько убитых лошадей и с десяток трупов турок. Несколько неподвижных фигур виднелись в мешанине стволов и свешивались среди них, раскинув руки.
Сзади послышался топот, и к позиции егерей подскакал знакомый уже гусарский подпоручик.
– Идёт пушечка, через пяток минут тут будет, десятифунтовый единорог удалось пригнать. Как тут у вас?
– Спокойно, вашбродь, – ответил Лёшка. – Турка чёт воевать с нами расхотела, сначала вроде как в пострелялки ударились, ну мы и обрадовались такой отзывчивости от них, но опосля того, как мы их с пары десятков угомонили, обиделась уж больно и уже минут двадцать как молчит и носа из-за деревьев не кажет.
– Вот как? – усмехнулся гусар, – Так, может, ушли они уже, и нет их за завалом, а мы тут пушку с собой гоним?
– Не-е, – протянул Лёшка, качая головой, – тут они, вашбродь, тут, мы их чуем прямо. Сидят сейчас там обиженные и в нас с вами целятся.
– Ну мы это сейчас проверим, – ответил гусар, и Лёшка слово не успел сказать, как он взлетел на коня и выскочил на тракт.
Бах, бах, бах! – посыпались ружейные выстрелы из-за завала, а он сам окутался облаком от сгоревшего пороха.
Тридцать секунд и выскочивший из под огня подпоручик снова стоял рядом с Лёшкой.
Бабах! – разрядил свой штуцер в сторону только ему видной цели командир егерей и покачал недовольно головой.
– Ушёл гад, осторожные они уже, наученные, да и дым там всё скрадывает. Ну вы отчаянный, конечно, господин подпоручик, так, в одиночку под пулями скакать не каждый бы сумел!
– Пустое, – пожал плечами гусар, рассматривая дырку в полах своего доломана. – Нда-а, на дюйм бы левее и кровь бы пустили, ну а коли на вершок, так и вовсе бы. Аха!
Сзади послышался цокот копыт, и из-за поворота выехала четвёрка лошадей, везущая за собой на передке четвертьпудовый, или как его ещё называли, десятифунтовый единорог. А сзади него скакала на лошадях ещё орудийная прислуга. К Лёшке с подпоручиком подскочил здоровенный усатый фейерверкер.
– Степанов Елистрат, – представился он, козыряя, и вгляделся в сторону завала. – Этот чоли разобрать надобно? – и он покрутил, прикидывая расстояние, свой чёрный ус.
