Сотня янычар, охранявших крепостной проход, раздалась резко в стороны, бормоча ругательства. Чума была страшным бедствием этих времен, выкашивающим зачастую целые территории и армии. Никому не хотелось рисковать, и провожаемые испуганными и брезгливыми взглядами подводы проследовали дальше к выходу.
– Ворота закрываются, ночь за стенами проведёте! – крикнул вслед похоронной партии командир янычар и плюнул им вслед. – Лучше бы и сами там остались, только заразу по крепости разносят! Закрывайте ворота! – отдал он команду дежурившим здесь же солдатам из вспомогательного войска. – И перед воротами ещё рогатки ставьте!
На крепость и её окрестности опустилась тёмная ночь.
Несколько вёрст до ближайших перелесков тянулись подводы со скрипом. Мычал какую-ту заунывную песню грязный солдат, сидящий на подводе, шаркали по снегу сапоги солдат. Чумные трупы нужно было хоронить подальше от крепости – именно это они ответили двум выскочившим из ночи татарским разъездам. Всадники шарахнулись в сторону и ускакали быстрее прочь.
Наконец-то показался нужный перелесок, Тимоха сделал ладошки рупором и прокричал в темноту филином. Через несколько секунд раздался такой же отзыв, и с боков дороги из темноты вынырнули белые тени.
– Ну, слава богу! – воскликнул подскочивший Макарыч. – А мы уже было волноваться тут начали. Что за маскарад-то у вас, вырядились все, как похоронная команда.
– А мы и есть похоронная команда, Карпыч, – усмехнулся Тимоха. – Чума в крепости, вон в телегах трупы везём! – и засмеялся, глядя, как шарахнулись от телег егеря.
– Так, всё, некогда лясы точить! – крикнул Лёшка. – Сам же сказал, маскарад. Время, братцы, время, пока турки своего сапёра не хватились, нам нужно подальше уходить! Живко, дышит там наш язык?
– Дышит, командир, в себя он недавно пришёл, брыкается даже, – ответил серб.
– Ну всё, пока похоронная команда переодевается в белое, остальным – подводы загнать в лесок поглубже и спрятать, а лошадей из них выпрячь! – скомандовал Лёшка. – Толстяка и всё тяжёлое загрузить верхами. Все следы замести. Быстрее, быстрее, братцы! – подгонял егерей Лёшка.
– Вашбродь, – обратился Лёшка к Милюткину, – вы давайте тоже верхом садитесь, мы сейчас долго бежать будем, нам ведь нужно будет подальше от этого места, пока тут стоит ночь, уйти. Мы-то сами к бегу привычные, а вам с этим потяжелее будет. Что там в свитке-то хоть, глядели?
На лице прапорщика аж цвела улыбка.
– Лёха, да там же весь план крепости, со всеми её фортециями, бастионами, ретраншементом и расставленными орудиями! – воскликнул картограф. – Да этому свитку цены же нет, ты представляешь, сколько он жизней наших солдат стоит?!
– Ну-у, осталось нам теперь только добраться до своих, – устало кивнул Лёшка, завязывая балахон. – Всё, впереди тройка Карпыча, сзади – Егора, бегом марш!
Отряд побежал щадящим лёгким бегом в северном направлении, опытные егеря давно уже свыклись с таким привычным способом передвижения и часами могли вот так вот бежать. Многие даже умудрялись при этом мусолить суджук и вяленое мясо.
Часа через два они свернули в небольшой лесок и, найдя там глубокую впадину, разожгли костры. Нужно было немного отдохнуть и продолжить дальше путь уже с новыми силами, до рассвета было ещё прилично. Лёшка дал своей команде пару часов отдыха, а затем снова погнал её вперёд – быстрее, быстрее, быстрее!
Под утро пошёл снег.
– Хорошо-то как, – улыбнулся Лешка, глядя на бегу вверх и ловя губами снежинки. – Глядишь, хоть немного прикроет след и отведёт погоню. Дядь Матвей, может, сядешь на лошадь да проедешь на ней чуток?
– Что я, увечный какой, – проворчал Никитич, – вы вон лучше проводника посадите, тоже мне ещё, пастухом ведь называется, а запыхался, словно какой-то барчук…
В сереющих рассветных сумерках добежали до того валашского села, откуда не так давно турецкие фуражиры угнали коров и подводы с награбленным.
– Отдохнём в избах, Ляксей Петрович, – кивнул в сторону сельца Макарыч. – Затаимся тут на днёвку, а потом уже дальше к ночи двинем?
– Нет! – подумав, ответил Лёшка. – Слишком рискованно. Этот сапёр – очень важная шишка, и нам его просто так не отдадут, с утра погони ждать нужно! Значит, огибаем село, заходим в лесок, а уже там ночуем. Своих коней отгоним подальше в сторону, версты эдак на три-четыре, и потом шуганём хорошо. На опушке у села секрет выставим, и пусть ребята посматривают там за всем.
Всё именно так и сделали. Нашли место поглуше в небольшом лесочке. Сварили егерский кулеш, как уже прозвали это традиционное варево из всего того, что было съестного в носимых мешках, и потом залегли на отдых. Народ здорово вымотался за этот переход и потому спал без задних ног. Прошёл полдень, затем ещё часа три, и к стоянке стрелков подполз Ваня Кудряш.
– Господин сержант, вам велели передать, что в село сотня конных влетела, всё там обыскивают, каждый овин и сараюшку кверху дном переворачивают.
– Посмотрим, – кивнул Лёшка и пополз к опушке вслед за Ваней.
В селе действительно стояла суматоха, всюду мелькали турецкие солдаты, стоял шум, и до егерей доносились гортанные крики. Наконец, видать, не найдя того, что искали, турки вскочили на коней и ускакали в северном направлении.
– Смотри-ка, это ведь они нас тут искали, – и Алексей кивнул стрелкам на уносящийся вдаль отряд. – И теперь это были явно не татары, похоже, что османское начальство по нашу душу регулярную кавалерию из сипахов послало. Теперь нам нужно вдвойне осторожнее быть, братцы!
Движение продолжили, как стемнело. Впереди, в шагах двухстах, шёл головной дозор, а основной отряд бежал лёгкой трусцой, подгоняя османского офицера. Ему было тяжело и непривычно вот так передвигаться, но после очень серьёзного разговора на стоянке он только обливался потом и, постанывая, быстро семенил своими толстыми ножками по снегу.
– Подведёт он нас, – кивнул на турка Милюткин, – еле бежит уже толстозадый. Может, ну его, Алексей, бросите его тут, а мы сами налегке уйдём, нам и этого свитка с планом крепости за глаза теперь хватит!
– Нет уж, вашбродь, сказано было языка привести, мы и приведём, что уж, зря мы с ним столько мучились, – ответил, сжимая зубы, Лёшка. – Ценный язык это, нужный, знает он много того, чего и на бумаге даже не нарисовано, – и крикнул егерям: – Смена, дайте Кудряшу уже передышку, поменяйте носильщиков.
Сапёра подхватила под руки новая двойка, и отряд устремился дальше.
Обратный путь от валашского села до крайнего перелеска перед большим лесным массивом занял двое суток, и вымотавшиеся егеря отлёживались теперь перед большой полосой открытого пространства и выгадывали, когда же его удачнее пересечь. Снег прекратился, небо расчистилось от туч, хорошо подморозило, и теперь видимость при луне составляла больше версты.
Турецкие конные разъезды проходили вокруг постоянно. Состояли они и из татар, и из постоянной османской кавалерии. Долго лежать тоже было невозможно, и под утро, когда у сторожей обычно самый сон, команда Егорова решилась на прорыв. Ещё раз укутав как следует в белое полотно пленника, Лёшка в очередной раз пожурил себя за неосмотрительность – нужно было позаботиться и взять ещё один комплект белой одёжи, хотя, с другой стороны, на такого здоровяка они всё равно ведь не рассчитывали.
