Многолетние дипломатические усилия самой Екатерины и её командующих Панина и Румянцева, наконец-то дали свой результат. Крымские татары, понёсшие большие потери летом 1770 года, когда они находились под непосредственным командованием у турок, воевать уже больше с русскими не хотели. В их верхах шли большие раздоры, вызванные заменой Султаном крымских ханов Каплан-Герая на Селим-Герая. Российская императрица решила этим всем воспользоваться и занять Крым силами второй армии под командованием генерал-аншефа князя Долгорукова Василия Михайловича.
Лёшка шёл к своей возлюбленной из главного квартирмейстерства. Только что у него состоялся разговор с «куратором». В Крыму явно что-то готовилось грандиозное. Шли какие-то тайные интриги между русскими и многочисленными кочевыми ордами великой степи. Да и крымские мурзы уже не раз появлялись в шатре у Румянцева за эти четыре начальных месяца 1771 года.
– Готовь свою команду к выходу, Алексей, – распорядился барон. – Не далее, чем через три дня мы уходим верхами на Журжи. Там пересаживаемся, спешившись, на военное судно Азовской, а сейчас уже по факту Дунайской речной флотилии и потом следуем ко второй армии Долгорукова. Она как раз уже начала выдвигаться в район Крымского Перекопа и Сиваша. Твоя команда будет при мне, и помощь хороших стрелков может быть здесь совсем даже не лишней. О нашем выходе, прапорщик, пока никому ни слова! Для всех вокруг сейчас мы идём к Журжи, для снятия на карты противоположного Дунайского берега. Там как раз большая османская крепость Рущук стоит. Помни, Алексей, что вражеский шпион до сих пор нами не пойман, а лишь только затаился до времени!
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – встал по стойке «смирно» Егоров. – Разрешите обратиться к вам по личной просьбе? – и подал собственно написанный рапорт.
– Обращайтесь, – милостиво кивнул фон Оффенберг и, вчитываясь в бумагу, удивлённо приподнял брови. – Вы меня удивляете, Алексей, вам всего-то 17 лет от роду, самое время свою карьеру делать, а вы тут себя решили путами брака сковать? – и он с улыбкой взглянул на Лёшку.
– Сии путы, как вы изволили выразиться господин подполковник, никоей помехой для карьеры не будут. Невеста моя знает, за кого собирается замуж, понимает и принимает все возможные трудности и неудобства в личной жизни. Нужно лишь ваше письменное разрешение как непосредственного командира жениха.
– Вот как, – улыбнулся Генрих Фридрихович. – Как невесту-то хоть зовут, и из какой она сама семьи будет?
– Анхен Шмидт, внучка оружейника Отто Карловича Шмидта. Находится на попечении деда, оставшись сиротой со своим старшим братом. Родителей их ещё в детстве убили янычары. Дед внуков воспитывает один, насчёт брака сам он не против, и теперь нужно только ваше одобрение.
– Не против он, – усмехнулся барон. – Конечно, как он противиться станет, когда у него вот такой вот орёл в зятьях будет. Офицер, дворянин, имперский егерь, наконец. Женись, Алексей, а я ещё на твоей свадьбе погуляю. Но! – поднял он палец вверх. – Только после нашего важного дела. Думаю, к осени, к самой поре свадеб, мы как раз-то и обернёмся назад. У вас там, поди, уже всё сговорено заранее? Ну, вот пусть пока подсуетятся тут без нас. Нечего боевому офицеру себе голову такими мелочами забивать, ему подвиги совершать нужно, – и он подмигнул лукаво Лёшке.
У Шмидтов было всё как обычно. Дедушка уже свыкся с мыслью, что внучку нужно отдавать замуж, и она всё равно когда-никогда, а всё-таки выпорхнет из родного гнёздышка. Тут же была неплохая партия – русский офицер из дворян и сам, как видно, человек грамотный и порядочный. Да и любят друг друга молодые, пусть уж так, всё равно лучшего варианта для Анхен не сыщешь в этой разорённой войной стране. Как и все немцы, к этому серьёзному делу Отто решил подготовиться основательно. Поняв, что от жениха толку мало и у него была только одна любовь на уме, он начал напрямую вести дела с его дядькой Матвеем. Старики что-то подолгу обсуждали, порой спорили и всё-таки в итоге приходили к согласию.
Свадьбу решили сыграть на Казанскую. До этого времени нужно было утрясти сотню дел. Отто, как и задумывал ранее, решил всё же наведываться к родне в Силезию. Повидаться, пригласить их всех на свадьбу, да и присмотреться к тому, как они там вообще живут. Кто знает, разлетятся внуки из родного дома, и кому он тут вообще в этой Валахии будет нужен?
Внук Курт был, конечно, ученик хороший, и ему можно будет потом доверить семейное дело. Но это в перспективе. А пока ненадолго и только лишь на время его отлучки, нахмурясь, обдумывал свои дальние планы старый оружейник. Слишком молод он, и нет в нём должной серьёзности для самостоятельного продолжения семейного дела. За всем здесь постоянный пригляд нужен. Ну да ничего, месяца четыре похозяйствует без нас, как раз это полезно для парня будет.
Прощание с невестой растянулось на все три дня.
– Анхен, солнце моё, мы с тобой только до осени ведь расстаёмся, а потом у нас впереди будет целая жизнь! – успокаивал Лёшка девушку. – Ну же, не плачь милая, – и он вытирал ей слёзы. – Съездите с дедушкой к родне, путешествие развеет грусть, ты и не заметишь, как эти летние месяцы пролетят, – убеждал невесту Алексей. – Только вы уж осторожнее там, дороги ведь нынче везде неспокойные. Ну да дедушка-то чай опытный сам и не заставит вас понапрасну рисковать. Да, и вот тебе ещё, – и он передал ей небольшой бумажный пакет. – В нём документ, скреплённый канцелярской печатью, что ты есть невеста русского офицера, дворянина, и требование ко всякому начальственному лицу оказывать тебе всяческое содействие.
В итоге под слёзы и рыдания невесты молодые расстались, и особая команда егерей, сопровождавшая главного картографа армии, убыла в сопровождении казачьей сотни в сторону Журжи. «На описание Дунайского берега», как и говорилось всем тем, кто был свидетелем этого отправления.
Команда двигалась на заводных, переданных им казаками сопровождавшей сотни из Третьего Донского полка. Во главе её был уже хорошо знакомый егерям по прошлым боям Платон. Только теперь из старших урядников его повысили сразу же до хорунжия, что соответствовало офицерскому званию, и было видно, что казак этим очень гордится. Лёшке по большому счёту было на это всё равно. Казак был воином хорошим, и относился он к самому Алексею с большим уважением. Но вот перед своими станичниками он, конечно же, «петушился».
– Емельян Архипович, ты бы осадил его маненько, – кивнул как-то Лёшка на Платона пожилому здоровому казаку с багровым шрамом через всё лицо, ставшему урядником из приказных.
– Ох, Ляксей Петрович, ему бы ухо накрутить надо или чтобы батька выпорол бы по старой памяти. Заносит Платоху порой, ну да ладно, жизня пободает малёх, чай остепенится потом паря, я же и сам вот, как вспомню себя, шибутным был да гоношистым по молодости. Пооботрётся чай ещё, лишь бы свою голову сберёг.
– Ну, ну, – кивнул Лёшка. – Дело ваше, станичники.
Под Журжи стояла часть формируемой Дунайской флотилии, было здесь два трофейных двухматчовых галиота, три качебаса, галера и несколько «новоманерных казацких лодок». Именно на двух галиотах и следовало отплыть по течению в сторону взятых у турок крепостей Браилова и Измаила, а уже дальше с выходом в Чёрное море держать курс на околокрымский Каркинитский залив. Далее нужно было выходить на Каланчакский лиман, где и соединяться со следующей к Перекопу Второй русской армией Долгорукова.
