– Будем отдельно кушать, – объяснил он любопытным.
А на полученном бульоне уже дальше продолжил варить саму уху, добавляя в неё репчатый лук, морковку, петрушку, сельдерей, перчик, соль, ну и закладывая следующую партию из самой крупной подготовленной рыбы.
К тому времени вода уже у немного подвыкипела, и главный на сегодняшний вечер повар добавил в огромный котёл немного из приготовленной кипячёной.
Много специй он не клал. Ведь главное составное хорошей ухи – это сама рыба. В задачу же специй входило только лишь слегка дополнять и усиливать вкусовые качества всего этого блюда.
Далее уха варилась ещё минут тридцать на самом слабом огне. Мешать ложкой во время варки Макарыч не разрешал принципиально.
– Спортишь весь скус ухи, – как он говорил. – А чтобы рыбка не прилипла к стеночке, я уж лучше почаще встряхивать сам тот котёл буду или же проверну его над костром малясь.
– И крышкой закрывать уху тоже последнее дело будет! – поучал он голодных зрителей, уже пускающих слюну. – Правильная уха на костре должна все запахи природы впитать, вот тогда-то она и будет по-настоящему скусной да душистой. И вот ещё что нужно, чтобы у неё особый дух был, – и он на глазах у зрителей опустил в котёл тлеющее, обугленное полено. – Вот так вота, теперь-то уж больно хорошо!
Легонько зачерпнув ушицу и подув на ложку, Макарыч её попробовал, закрыл глаза, выдержал небольшую паузу и потом аж крякнул эдак смачно – Эх, и хороша же ушица! Но-но, рано ещё! – проворчал он, увидев, как потянулись к ней с котелками и мисками оголодавшие. – Теперяча ей ещё упреться будет нужно! – и он закутал котёл своим старым камзолом.
– Всё, братцы, вот теперь налетай, только язык себе не отъешьте! – Он откинул камзол с котла и чуть отошёл в сторону, наблюдая за сутолокой.
Уха была действительно изумительной!
Через три дня, как и было обещано, лейтенант Кунгурцев принял работу у артельного старшины Пахомия. Всё тут было выполнено добротно, и придраться ему было не к чему, староверы работали ответственно. Отряд поднял якоря и продолжил свой путь вверх по реке.
Снова прошли мимо Килии и сделали остановку в крепости Измаил. Была середина сентября, ночи в Валахии стояли пока тёплые, и все расположились на свежем воздухе прямо у речной пристани. В сумрак и в кислый дух Измаильских крепостных казарм никому окунаться не захотелось, здесь же было свежо, просторно и чисто. Да и привыкли уже егеря за это путешествие спать у воды.
Наутро из крепости к причалу явился сумрачный полковник. Отряд погрузился на суда и направился в сторону Браилова. За этой крепостью Дунай поворачивал резко на юг и уже потом, делая большую и изгибистую петлю, уходил он западнее в сторону Силистри и Журжи.
– В Браилове делаем остановку и следуем пешим путём в Бухарест, – объявил егерям фон Оффенберг. – Обстановка на Дунайском фронте резко обострилась. Турки нанесли нам несколько сильных ударов, а войска князя Румянцева вновь оставили крепость Журжи и откатились на север. На нашем левом берегу теперь вновь стало неспокойно. По нему рыщут турецкие конные разъезды, поэтому будьте особенно бдительны и внимательны!
– Журжи взята османами? Журжи, та крепость, где было столько пролито русской крови, чтобы только её отбить у турок. Как же так? – не верил своим ушам Алексей. – Что же вообще произошло тут за время его отсутствия?
Глава 5. Страшная весть
Через два дня отряд достиг крепости Браилов.
Здесь предстояло расстаться с судами речной дунайской флотилии. Кунгурцеву нужно было тут вставать на докование и приводить свои и захваченные призовые суда за зиму в боевое состояние. А уже по весне продолжать речную войну вместе со всем своим разросшимся отрядом.
У освобождённых из плена гребцов был выбор, добираться на родину попутными судами или сухим путём, пополнить арнаутские местные иррегулярные военные части или же вообще осесть в качестве жителей в этой Валахии. В любом случае у них теперь был хоть какой-то выбор.
Совершенно случайно до Егорова дошла причина пребывания их барона в плохом настроении за все эти последние сутки. Здесь в каземате крепости содержались офицеры из гарнизона Журжи, сдавшие русскую крепость врагу. Полевой суд армии приговорил их всех к «расстрелянию перед строем». Но суровый приговор должна была ещё утвердить сама императрица, и теперь комендант ждал её решения и письменного приказа. А полковнику фон Оффенбергу предстояло их допросить по новой, чтобы в Военной коллегии Санкт-Петербурга можно было оперировать всеми непредвзятыми сведениями и вообще иметь полное представление обо всём здесь произошедшем.
– Что же случилось-то у них, как так-то вообще могли они её сдать? – расспрашивал Лёшка знакомого ротмистра Гущинского, состоявшего со своей сотней из ахтырских гусар в охране конвоя штрафников.
– Скверная это история, Лёшка, – покачал тот головой. – И нас гусар в неё ещё втянули, жди теперь или высочайшего решения или приказа об отправке в полк. А без него-то и вернуться к армии нельзя, если только твой полковник нас с собой заберёт. Лучше бы в сечу с татарами идти, чем своего брата офицера на смерть конвоировать.
– Ну, так вот, Лёшка, слушай, ты же и сам принимал участие во взятии этой крепости в феврале месяце?
– Именно так, – подтвердил Алексей. – Чуть было не порубили меня насмерть тогда беслы.
– Да, слышал я про это, – кивнул ротмистр, – потрепали вы их, конечно, хорошо, но жив их отряд, нет-нет, а мелькают они на нашем берегу, рыщут, словно те волки, и вырезают наши малые отряды напрочь до единого солдата, любого, кто им под руку попадётся, режут, и даже мирных насмерть секут. Мирные ведь им сейчас словно предатели. Вон они как все в наше подданство просятся.
– Так пущай они бы просто в бою врагов убивали, нет же – и пытают ещё того, кого только в плен смогли взять, ох и жутко пытают, Алексей.
Ладно, сейчас не про это. В общем, генерал Олиц перед смертью оставил в Журжи шесть сотен солдат при офицерах и под началом секунд-майора Гензеля, а весь его корпус двинулся обратно в Бухарест. Пожалуй, это и правда был весьма неосмотрительный шаг. Крепость-то была сильно разрушенной нашим штурмом, гарнизон в ней остался слабый, а напротив, на правом берегу реки стоит мощная турецкая крепость Рущук, с большим гарнизоном и полевым войском при ней. И вот в конце мая почти пятнадцать тысяч турок переправились на наш берег на многих судах и высадились чуть ниже по реке. Видать, они не думали затевать долгой осады и хотели взять нашу крепость быстрым штурмом, в отряде у них на тот момент было всего-то два мелких орудия. Гензель, как и положено отважному офицеру, повёл сам своих солдат на вылазку, но был отбит после чего и закрылся в крепости. А османы обложили крепость вокруг и сразу же без подготовки ринулись на наши укрепления. Как не превосходил неприятель русских солдат своим большим числом, однако отбили они его с большими потерями и отбросили прочь от крепости.
