Бригадир внимательно оглядел егеря:
– Подпоручик, ты скажи мне прямо, ты саму пушку-то, надеюсь, сюда не приволок с собой, а?!
– Нет, ваше высокоблагородие, – с грустью ответил Лёшка. – Приказа ведь не было тащить, да и тяжеловата она, чтобы её по лесу волочить! – Под дружный грохот штаб-офицеров Егоров вышел за дверь.
– Пленного к господину бригадиру, живо!
Глава 7. Последний бой
У егерской команды была неделя отдыха после последнего выхода. Всё говорило о том, что намечается грандиозное сражение. Постоянно куда-то бежали вестовые, и скакали во все стороны гонцы. К Бухаресту в спешном порядке стягивались войска. Первая дунайская армия была растянута по всей линии реки и по многочисленным крепостям, к тому же основные её части успели встать на зимние квартиры. На то, что турки решатся на большое полевое сражение, командующий армией Румянцев попросту даже не надеялся. Сейчас же нужно было время, чтобы подготовиться к встрече с неприятелем.
Два дня дал Егоров побездельничать своим людям, а затем началась традиционная учёба. Больше всего унтера и старослужащие гоняли новеньких. С Куртом было полегче, парень прекрасно стрелял, хорошо знал оружие и сам был дисциплинированным человеком. Рыжий Васька всё воспринимал туго, по привычке бычась и нарываясь на скандал. Нет, он, конечно, не перечил и не дерзил своим новым командирам, но весь его вид говорил о крайне негативном восприятии всей службы.
Отработав на полигоне, поужинав и пройдя вечернюю проверку, егерская команда под барабанный сигнал «отбой» начала устраиваться на ночь. Пока ещё на улице было тепло, и Василий спал в сеннике. Запах высушенной травы и мычание скотины за стенкой, всё напоминало ему его родную Татьяновку, мамку, тятю и Февроньюшку. На душе тут было как-то полегче, хотя и щемило, конечно, её от серой тоски.
– Не спишь чай исчо, а, Васятка! – из тёмного проёма вышли двое и присели с ним рядом. Рыжий напрягся и тоже присел. В одном госте он узнал авторитетного и дерзкого Цыгана из старослужащих, а вот вторым был унтер Карпыч, тоже вам «не халам-балам», а один из самых пожилых и уважаемых егерей в команде.
– Мы что хотели тебе сказать-то, мил человек, – спокойно произнёс дядя Ваня. – Нехорошо, неправильно ты себя тут у нас ведёшь, паря. Не по-людски вовсе даже. Ладно, службу солдатскую ты вот не любишь и даже тяготишься ею. Но ты же перед всеми нами мараешь её, всю команду назад нашу тянешь своим недобрым отношением. Вон из-за тебя мы как на дольше по этому полигону ползали да под дождём там мокли. А в зарядке-разрядке оружия вместо часа аж два часа стволы и казённики шомполами тыркали. Уважение командира опять же подорвать всё пытаешься – это вообще куды?
– Дядь Вань, да что ты с ним сюсюкаешь, я же говорю, тёмную ему устроить, этому поросёнку рыжему, – ругнулся Фёдор. – Что мы цацкаемся-то с ним?! Это всё ты вот, «по-людски надо, по-людски надо с Васькой»! А он сам хочет, чтобы с ним по-людски было, спроси?
– А я вот сейчас как дам тебе в ухо! – набычился Василий. – Вот и будет тебе тогда тёмная, почто пришёл ко мне, ещё и обзываешься тут!
– А ну, тихо вы! – прикрикнул Карпыч. – В бою орать вон на турку будете, а тут разговаривать друг с другом моги! – и приблизил голову вплотную к рыжему. – Ты пойми, Васька, у нас ведь тут не обычный мушкетёрский плутонг. Мы, егеря, друг от друга зависим, ну вот как колесо от оси, сломается та ось у телеги, вылетит колесо, и хана всей повозке тогда. Спина к спине воюем и друг друга прикрываем в бою, и спим спина к спине на полевом выходе, и едим из одного котелка. Своих мы никогда не бросаем нигде, даже покойников выносим из сечи. Вот как нам на тебя надеяться, когда ты так себя тут ставишь среди всего нашего обсчества, скажи? Ты же сам из крестьян и понимаешь, что только общиной можно жить в энтом мире.
– Да кончилось моё крестьянство, – опустил голову Василий. – Ни семьи, ни жены у меня нет, ничего в этой жизни у меня уже не осталось, удавиться, что ли, мне совсем, чтобы другим неудобство не нести?
– Да ты дурной, что ли?! – воскликнули одновременно Карпыч с Федькой. – Это что же теперь всем нам нужно было давиться тут, ведь каждый под рекрутчину попал и в солдаты записался на цельный век? По-твоему говорить, так и наш подпоручик должен на суку повеситься, у него вон горе, у него свадьба была на носу, а он невесту только что потерял. Турки зарезали её! А он почернел аж от горя, но не сломался, за нами присматривает вон, бережёт. Тебя вон, дурака, вытащил из мушкетёров, чтобы не забили там насмерть, дуэлию эту баринскую смертельную твоему обидчику из подпоручиков назначил, за тебя просит нас, чтобы помогали, как-никак земляк ведь он твой, знал же тебя, дурака.
– Кто земляк? – встряхнул головой Васька. – Его благородий, что ли, земляк?
– Ну ты точно дурак, Васятка, – усмехнулся Цыган. – Мы тебе уже сколько талдычим здесь, что опекает он тебя, а ты так и не понял ничего. Сам-то ты из-под Калуги?
– Нуу, – промычал Рыжий.
– Баранки гну! – ощерился Цыган. – Козельский уезд?
– Он самый, – кивнул Василий. – Деревня Татьяновка, помещика Горюнова.
– А он Егоров Алексей по батюшке Петрович, тебе ничего это не говорит, а, остолопина?
– Да лааадно! – ошарашенный Василий вскочил и ударился головой о балку. – Оёёй! – взвыл он.
– Вот так тебе и надо, дубина ты стоеросовая, – мстительно хохотнул Федька. – Это тебя Боженька за дурь твою несусветную наказывает.
Фёдор обхватил голову и сидя качался из стороны в сторону.
– А я же смотрю, лицо мне его знакомое. Ну, видел я его где-то! Да думал, среди местных офицеров же он мелькал, вот я и запомнил оттого. А тут-то вона чёё! Да как же это так-то, братцы? Вы ведь не брешете мне? Скажите как на духу всё!
– Да надо больно нам тебе брехать, – отмахнулся Карпыч. – Много внимания такой персоне великой!
– Нет, не брешете, точно, он это, Егоров-младший. Он ещё Харитошку, сына конюха из Егорьевского, из-под кнута вытащил, говорят, забивали пацана там насмерть. А он супротив родного старшего брата пошёл, чтобы только холопа от забоя вытащить. А батюшка его, помещик тамошний, потом мухрыжил на солнце под ружжом его ещё. А потом чать на войну пацаном-то и отправил, как вот меня. О ёёй! – аж взвыл Васка. – Да я ж не знал-то всего!
– Ну, вот и знай теперяча, – буркнул Карпыч и толкнул Цыгана локтем – Пошли отсель, Федька. Пущай посидит теперь да покумекает тут, дурья его башка. – И егеря растворились в темноте.
Лёшка уже собирался ложиться спать. Свеча догорала, портить глаза долгим чтением не хотелось, устал он за суматошный день сильно. А следующий обещал быть не легче, и организму требовался отдых. Одно было хорошо, за этой постоянной суетой и делами чуть меньше болела душа, оттого он, наверное, и загонял себя в постоянную работу и не знал ни минуты покоя.
– Господин офицер, Лексий, там человек к тебе просится, – тихонько постучав в дверь, заглянул хозяин избы Стефан. – Я говорю ему, ночь уже, поздно, спать офицер ляжет скоро, а он говорит, что очень надо ему, упрямый такой, рыжий.
