Отобедав, Лёшка направился в штаб. Следовало встретиться со своим «куратором» в лице главного картографа барона фон Оффенберга, доложиться ему о ходе дел в своей команде и подать списки интересующих его солдат из других подразделений для комплектования своего. Хотелось бы услышать про предстоящие планы по наступлению на Журжи, понять задачу в нём для своих людей, да и просто послушать, так сказать, последние сплетни и новости о том, что сейчас вообще делается в мире.
Генрих Фридрихофич принял Егорова буквально на ногах, весь он был какой-то недовольный, что называется, «на нервах». Как видно, в штабе сейчас шло серьёзное планирование предстоящей операции, и тратить время на кучку егерей у него попросту не было никакого желания.
– Списки оставляй, Алексей, людей тебе отдадут всех, каких ты тут запросил. Никуда наши местечковые князьки-командиры не денутся супротив приказа из главного квартирмейстерства армии.
– Гуляй, если определился во вторник. За приглашение, конечно, спасибо, но я уже говорил, что быть у тебя не смогу, так что ты уж меня извини покорно. Я тут не знаю, где и когда даже спать лягу, столько суеты сейчас с этим предстоящим походом. По вашей команде скажу только то, что пойдёте вперёд в авангарде. Вы и так там уже всё своими ногами истоптали, так что кому, как не вам, наши передовые отряды к крепостным бастионам выводить. Думаю, что через недельку-полторы уже к Журжи и двинем.
– Ну, всё, некогда голубчик, я тебя за пару дней до выхода вызову к себе, а пока давай ступай себе, я думаю, у тебя и у самого сейчас забот хватает.
Воспользовавшись оказией, Лёшка зашёл к интенданту Филиппову. Ничего «выцыганить» ему, конечно, там не удалось, всё, что было нужно и главное, что было можно, дядька Матвей и так уже перетащил в расположение команды. Так что под едкие замечания: «не положено», «ходють тут всякие, работать мешают вместо того, чтобы самим делом заняться», пришлось ему ретироваться от этого сурового тыловика. Одно было хорошо, приметил он у старшего интенданта офицерский горжет на груди. Цвет поля и цвет ободка на нём были золотые, а у герба он был серебряный, что соответствовало майорскому званию.
«Так что, это он ещё мягко обращался сейчас с каким-то там „офицериком-прапоришкой“», – подумал Лёшка и столкнулся при выходе из здания с поручиком Светильниковым. Хотя нет, был он уже в звании капитана и, увидев Алексея, радостно ему заулыбался.
– Здравствуйте, господин прапорщик, надеюсь, узнали меня?
– Так точно, господин капитан, поздравляю вас с производством в вышестоящий чин, – вытянулся Алексей. – Помнится, когда вы меня принимали летом при вступлении в армию, так у вас ещё тогда чин поручика был?
– Именно так, Егоров, а я ведь ещё тогда пророчил тебе быстрый офицерский чин! Видишь, какая у меня рука-то лёгкая! – и Светильников самодовольно засмеялся, подкручивая свои бравые усики. – Ну что, пригласишь на обмыв своего первого офицерского горжета? Чай не зазнался ещё в начальствовании над отдельной командой? – и он эдак ехидно ему подмигнул.
– Никак нет! – фыркнул Лёшка, – во вторник буду вас ждать в «Зажаренном ягнёнке» в семь вечера, милости просим, господин капитан.
«Вот ведь навязался на мою голову», – думал он. Было в этом заведующим походной канцелярии, что-то такое неприятное, что-то интуитивно отталкивающее, но что это было, Лёшка пока не понимал. Однако слово было сказано, приглашение уже отдано, и самодовольный капитан, распрощавшись с егерем, зашёл в здание штаба.
Теперь следовало пригласить всех тех офицеров, с кем Алексею довелось служить весь этот год, пока он тут бегал в унтерах, и к счастью, тех, кого ему действительно было бы приятно видеть на своём торжестве. В первую очередь это касалось, конечно же, офицеров родного Апшеронского полка – Сенцова Серёги, Сашки Синицына и бывшего ротного командира капитана Смолякова, а также командира апшеронских егерей Куницына Фёдора Семёновича. Хотелось видеть и офицеров штаба третьей дивизии графа Брюса, тех, с кем он, когда-то воевал на Кагульском поле: Светлова и Гридина, а из ахтырских гусар – ротмистра Гущинского и поручика Белявского.
В команду уже влились четверо солдат из хороших стрелков-пехотинцев, и всех своих людей Лёшка решил брать с собою без разделения. С ними ему придётся идти в огонь и в воду, и, хотя в этом времени были огромные барьеры между сословиями, совсем отделяться от простых егерей он был не намерен.
«Слов нет, за одним столом с офицерами им, конечно же, не сидеть, но отдыхать по-человечески эти ребята тоже достойны», – так он решил для себя, и своё решение озвучил на утреннем построении в понедельник.
– Ежели ты ещё раз, гадёныш, завтра нажрёшься у командира, то я тебя лично ночью вот этими самыми руками втихую придушу! – расслышал Лёшка, отходя от строя, самые страшные угрозы Макарыча, адресованные, конечно же, «Цыгану».
– А я горячих добавлю ещё! – послышалось теперь уже от другого авторитетного «старичка» – Карпыча. – «И я, и я, и я!»
Кто был готов подключиться к процессу воспитанию главного хулигана команды, было уже непонятно, но мало ему теперь точно не покажется! Пятнадцать «бывалых», прошедших бок о бок все последние сражения, имели на то право и явно имели моральный вес в команде.
Оставшиеся сутки егеря стирались, подшивали форму, вохрили, то есть натирали и подкрашивали сухой вохрой всю кожаную замшу амуниции и обуви, завивали и пудрили эти, такие ненавистные, букли и косу, в общем, приводили себя в идеально-парадный вид.
– А как же, как-никак ноне все в люди пойдём. Туда где только их благородия яства откушивают. Чай это вам «не хухры-мухры» там!
Сам вечер начался с торжественного поздравления молодого офицера самым старшим по чину из всех присутствующих. Премьер-майор Гридин традиционно провозгласил здравницу за матушку императрицу Екатерину Алексеевну, за славу русского оружия, а потом уже и за производство в первый офицерский чин прапорщика господина Егорова и за получение им в соответствии с этим 14 класса в Табели о рангах, утверждённой ещё полвека назад батюшкой-императором Петром первым.
– Чтобы шагать от класса к классу вверх по ступеньке, не задерживаясь! – рявкнул бывший командир Алексея, капитан Смоляков.
– Тосты не сдваиваем! – потряс указательным пальцем Гридин. – И вообще, Алексей, ты тут это, что там из своей чарки-то пьёшь?
– Нуу…сокату местную, – протянул Лёшка, краснея. – Да я вообще не пью хмельного.
– Ооо, и это наш бравый русский офицер! – протянул громко на весь зал штабист Светильников. – Так дело точно не пойдёт! А ну, налейте господину прапорщику, как и положено, крепкого вина.
Делать было нечего, и как не противился Алексей, а все последующие тосты ему пришлось запивать уже хмельным. Пуританином он, конечно, и сам не был – в прошлой жизни всякое бывало, и традиция «поймать звёздочку на дне стакана с последней его каплей» была ему тоже хорошо известна, но одно дело, когда тебе скоро двадцать пять, а другое – когда шестнадцать. Алкоголь бил по непривычному к этому злу организму и сознанию, и скоро Лёшка понял, что он уже весьма пьян.
