Капитан отбросил в сторону разряженный пистолет, вскочил резко на ноги и, скинув с плеча штуцер, крутанул своей карабелой:
– Зарядиться я не успел, уж прости, Егоров. Ты же штуцера любишь, его пуля бы тебе как раз подошла! Ну да ничего, и твоя карабела не хуже штуцера будет, не зря же ты мне её подарил, – и он, улыбаясь с издёвкой, пошёл на Лёшку.
Фехтование холодным оружием было у Алексея самым слабым боевым навыком. Те наработки, что он уже приобрёл, не шли ни в какое сравнение с умением капитана биться длинным клинком. Это было очевидно обоим, и в глазах Светильникова уже читалось торжество.
Секунда, и из раскрытого кармашка швырковые ножи легли в ладони егеря. Светильников, ринувшись вперёд, делал замах, а Лёшка, падая назад на спину, уже послал ножи в капитана. В семи шагах от хозяина оба клинка резанули живую плоть, а он сам, крутанувшись на земле, уже стоял в трёх метрах от того места где остро отточенная сабля вспорола землю. Алексей отступил ещё немного назад и достал из ножен своё последнее оружие – гольбейн, больше у него ничего, не считая двух разряженных пистолетов, не было. Его гусарская сабля лежала там, где замер с опущенной к земле карабелой капитан.
Светильников простонал и выронил свой клинок. Он попробовал сделать шаг в сторону, но его левая нога подломилась, и капитан как-то неловко, боком, упал на землю. Из его правого предплечья и из левой лодыжки торчали, вызывая страшную боль, небольшие кованые ножи.
– С..ка, я тебя убью, щенок! Я вас всех резать буду. А-а-а-а! – и он, попытавшись выдернуть сталь из раны в руке, истошно заорал. – Больно!
– Лежи, не дёргайся, мразь. Иначе кровью истечёшь и прямо тут же, в грязи, сдохнешь! – Лёшка пнул в сторону карабелу и свою гусарку. Помогать врагу он пока не хотел, пусть пока лежит и думает, как ему жить дальше или как умирать. Всё равно он уже больше не боец. В первую очередь Егорова волновала сейчас судьба Вани.
Лешка, подбежав к деревьям, опустился на коленях перед егерем. На груди его зелёного доломана виднелась пробоина с кровавым подтёком, но умер Кнопка не от пули, шея солдата была перерезана. Как видно, Светильников подстрелил, а затем добил Ваню уже лежащего, и, наверное, как раз в этот самый момент к ним-то и выскочил Егоров, заслышав пистолетный выстрел. Возле егеря лежал тульский штуцер, машинально схватив его, Лёшка проверил оружие. На полке замка был уже засыпан порох, курок стоял на предохранительном взводе, а в глубине ствола виднелась не добитая до основного заряда пуля. Буквально минуты не хватило капитану, чтобы дозарядить своё нарезное оружие.
«Вот гад, за это время раз пять мог бы из своей фузеи пальнуть, но ведь он время тратил именно на зарядку винтовки, – подумал со злостью Егоров. – Как видно, ему позарез был нужен один, особенно точный выстрел. Пристрелить гада, и вся недолга, сколько народа из-за него уже легло! И Ваня, его Ванюшка, с кем они прошли столько боёв и тревог. А ну как вывернется мразь, выторгует себе жизнь в обмен на особые сведенья! Такой вполне может…»
Пуля забита до предела, Лёшка взвёл курок кремневого замка на боевой взвод и подошёл к капитану. Тот, лёжа и постанывая на земле, смотрел на егеря мутным полуобморочным взглядом. Подпоручик направил ствол в голову предателя и положил палец на спусковую скобу. Светильников прикрыл глаза и замер.
«Нет, не могу, не могу я вот так! – ругал сам себя Лёшка. – Нужно было его во время схватки кончить, а не так вот, лежащим и беспомощным. Не палач я, не то воспитание, блин! Хоть бы приказ был его ликвидировать, что ли!»
Но приказ был взять шпиона живым, а коли Уткина они уже потеряли, то капитана нужно было оставлять. Лёшка глубоко вздохнул, перевёл курок штуцера на предохранительный взвод и перекинул его на ремень через плечо.
– Руку давай сюда, гад!
Кровоток ран он перекрыл, перетянув конечности выше пробоин теми импровизированными матерчатыми жгутами, что всегда были у любого егеря команды, и уже потом вырвал из них швырковые ножи. Светильников вскрикнул и потерял сознание.
– Ничего, такие просто так не умирают, тебе ещё предстоит петь долгую песню у нашей контрразведки, капитан. Всё там, гад, расскажешь, перед тем как к стене встать, – бормотал Лешка, обрабатывая и бинтуя раны чистой материей.
– Вашбродь! Ляксей Петрович! – послышался отдалённый крик нескольких знакомых голосов.
– Здесь я, сюда ступайте, братцы, – откликнулся Егоров. – Макарыч, сюда!
Через пять минут подле лежащего на земле Вани стояли со снятыми картузами четыре егеря.
– Э-эх, Ваня, Ваня. Не уберёгся паря, а ведь такой шустрый и ловкий солдат был. Ещё их Сиятельство наш главнокомандующий на награждении после первого выхода на Журжу сказал, мал, дескать, да удал паренёк, а вот гляди же, как вышло, – и бывалый сержант с проседью на висках покачал головой. – А с этим-то чего делать? – и он, нахмурив брови, кивнул на Светильникова.
– Потап с Осипом, вы выносите Кудряша. Ну а вы, Макарыч, вместе с Живаном несёте этого, – распорядился подпоручик. – Чтобы живым только его до командования доставить. На нём тысячи жизней наших солдат уже висят, и за каждую с него нужно спросить. Нельзя ему просто так умирать, Макарыч, ну никак нельзя, дядь Вань, – и он посмотрел внимательно на старого егеря.
– Да знамо дело, что уж мы, совсем теперяча без понятия? – протянул в ответ Дубков. – Доставим целехоньким его, даже не сумневайтесь, Ваше благородие.
Глава 4. К лесному хутору
Возле места недавнего боя на тракте царила рабочая суета. Гарцевали на конях гусары ахтырцы. Сновали по обочинам и по ближайшим к дороге зарослям спешенные драгуны. Вот двое из них за ноги и за руки вытащили из кустарника тело в солдатской епанче и перевернули его вверх лицом.
– У-у басурман! И морда-то у него турецкая! На нашего мужика-то ну никак он не похож! – проворчал молодой высокий драгун.
– Да ты под епанчу-то его глянь, Петро! У них же там у всех своё одеяние вместо мундира, так, лишь бы прикрыться сверху от первого взгляда, – посоветовал солдату драгунский капрал и крикнул свободной паре: – Туды идите, там за деревом ещё один лежит в нашей форме, без затылка. Сюды давайте, к его высокоблагородию тащите оного!
– Да толку-то, я его уже всего осмотрел. Всё, мертвец он уже, никакого спроса теперь с него нет! – и Баранов, дёрнув в сердцах рукой, вскрикнул. На правом его плече виднелся кровавый подтёк. Задание было практически провалено, взять живым шпиона не удалось, и с его смертью многие концы турецкой агентурной сети теперь просто-напросто обрывались. Нужно было думать, что он скажет главному квартирмейстеру армии и представителю от военной коллегии.
– Вашвысокоблагородие, господин майор, принимайте работу, – вышедший из леса егерский офицер устало кивнул за спину. За подпоручиком топали две пары солдат, тащивших какие-то тела. От переносимого первой парой послышался громкий стон.
– Что такое, вы кого там из леса несёте, Егоров,? – вскочивший на ноги Баранов застыл, напряжённо всматриваясь в подходящих.
