— Ваше превосходительство! Отдельная особая рота егерей главного квартирмейстерства армии прибыла под ваше начало. Доложился командир роты поручик Егоров! Разрешите передать Вам пакет от генерал-майора Суворова?
Генерал с головы до ног оглядел быстрым цепким взглядом представляющегося. Вскрыл протянутое ему послание и углубился в чтение, прохаживаясь по шатру.
— Молодец, Александр Васильевич, всыпал туркам под Туртукаем, — наконец оторвался он от бумаги. — Узнаю его воинский почерк. Рад, что такого хорошего командира наконец-то на Дунай отпустили. Хватит ему уже этих поляков гонять. Будем вместе теперь из османов дух выбивать! Я про вашу роту, поручик, уже слышал, да и Генрих Фридрихович посвятил, что мне отменные стрелки передаются. Рад! Признаться, этому рад! Гренадёры у меня хорошо штыком орудуют, но вот застрельщиков, признаться, мало. Где под Кагулом был? — и он кивнул на блестевшую на груди у Лёшки медаль.
— На левом фланге, в каре у генерала Брюса, Ваше превосходительство! — гаркнул Егоров.
— Ага, вы кавалерию выбили, а потом и ретраншемент взяли, да затем развернулись и по правому флангу визиря ударили! — улыбнулся генерал. — Ну а моя бригада в это время в каре Бауэра с противоположного, правого, фланга заходила, так что, считай, мы с тобою в обхват с двух сторон османам врезали!
— Так точно, Ваше превосходительство, ещё как врезали, — позволил себе улыбнуться Лёшка.
— Ну, ну, — кивнул своим мыслям барон. — Теперь-то турки тоже не дураки — научились маневренную войну вести. Артиллерией вон у французов разжились. Целые полки новому строю выучили. И с этим нам тоже нужно считаться. Но всё равно всю баталию вести мы будем наступательно! А для того нам нужно твёрдо знать их намеренье. Будете и при мне пешей разведкой заниматься, ну а в сражении стрелковым порядком колонны прикрывать. Ко мне есть какие-нибудь вопросы, поручик?
— Только по питанию, Ваше превосходительство. Свой походный запас при Туртукае весь вышел, — с сожалением вздохнул Егоров. — Одни сухари только остались.
— Хм, — хмыкнул Отто Иванович. — У нас традиционно интендантская служба не отличается своей разворотливостью. Вон, только что доложили, что из мясного приварка есть одна лишь солонина с гнильцой. Муки нет, её всю червь сожрал. Одно лишь зерно в армейских магазинах да сухарный запас на три недели. У местных не больно-то чем разживёшься, и так всё здесь война подъела. А на подвоз провианта из России надежды пока нет, там сейчас самая распутица идёт. Так что разносолов я вам не обещаю.
— Да нам бы, Ваше превосходительство, всё то бы, что и всем. Ничего, на тот берег переправимся — всё у турок займём, а уж мы как надо просить умеем, — на полном серьёзе произнёс Лёшка.
— Вот как! — вскинул голову генерал и рассмеялся. — Значит, у турок займём всё, чего здесь не хватает? И правильно, поручик! Нужно по войскам объявить, что надобно быстрее в гости на тот берег идти, пока хозяева угощением богаты! Ладно, распоряжение по интендантству я сейчас отдам. Вашу роту на довольствие по всем положенным нормам и порционам поставят сегодня же. Засылайте людей за провизией через пару часов. Где, говоришь, вы свой лагерь разбили? С южной стороны у рощи, возле ручья? Буду непременно вечером с обходом, погляжу, как вы там устроились!
* * *
— Ну, Потапка, ну бестолковый! Ещё ведь интендантом зовётся! Толку-то от того, что под ним цельный десяток, а провиант-то весь гнилой! — ворчал Цыган, вскрыв принесённые мешки с сухарями.
Действительно, подмокший под недавними дождями сушёный хлебный провиант покрылся сверху плесенью и теперь очень неприятно пах.
— Это вы ещё в бочку с солониной не заглядывали, — хмуро буркнул Тимофей. — Там ведь вообще вот такенные черви ползают, — и он демонстративно рубанул ребром ладони у локтя.
— Да-а, — крякнул Карпыч. — Вспоминаю полевую жизнь в Пруссии в ту, семилетнюю, войну. Тама тоже, пока снабжение по морю не наладили, вот так же мы червями свой паёк сдабривали. Не-е, ну, опосля вроде как всё наладилось. Но тут-то уже цельных четыре года воюем. И чего за зиму добрых запасов не понаделать, а то, что сделали, чё же не сохранили?
Сам тыловик роты в это время стоял перед командиром и докладывал про невесёлые дела со снабжением:
— Подвоз в эту зиму, вашбродь, был очень плохой. Сохранность тоже таксебешная. Вся армия кашу на солонине готовит, перед этим сутки её в воде вымачивая. Я там пошептался кое с кем, нашёл, конечно, знакомцев, чуть позже нам солонинку получше вот этой найдут. Сухарики из хороших мешков приготовят. С мукой вот только худо покамест, а так за трофейное или за серебришко, думаю, смогу завтра поправить дело. Поначалу мне ведь как чужому всё тут сбагрили. Это уже опосля мы сговорились. Да и я там, вашбродь, пару мешков ячменя за трофейный кинжал выменял, как раз у меня он лишний был. Вот, всё, что мог, — и он развёл руками. — А то вон некоторые у нас уже хают.
— Понятно, Потап. Никто тебя ни в чём не винит, — успокоил своего интенданта Егоров. — Я сам слышал, как генерал головное интендантство костерил за его небрежение и за неповоротливость. По деньгам, чтобы чего подкупить, подходи ко мне смело, в общей кассе у нас серебро пока есть. Да и кое-что из трофейного имущества имеется, ты же сам знаешь. Только уж будь осторожней, с оглядкой обговаривай всё это и смотри не наглей! Ну да не мне тебя учить, ты-то у нас уже калач тёртый, ещё моему Никитичу помогал, — и Лешка, вздохнув, вспомнив своего дорогого, погибшего в бою дядьку.
К вечеру в роте был готов ужин. Пшеницу и ячмень, предварительно раздробив и обжарив, сварили с промытой и вымоченной солониной. Туда же добавили топлёное масло из последних запасов, очищенные от плесени сухари и ещё немного молотого перца. Егеря, конечно, привыкли у себя в Бухаресте питаться значительно лучше, но на свежем воздухе, когда у всей армии был одинаковый порцион, и это заходило неплохо.
Когда ужин был в самом разгаре, а в нескольких тройках солдатики уже черпанули ложками дно, в сопровождении нескольких офицеров показался сам Вейсман.
— Тише, тише, поручик, не тревожь роту, пусть солдаты поедят спокойно, — остановил он Егорова. — Оглядеть, как вы тут устроились, вот хотим, свои полки-то мы уже почти что все прошли. Задержались немного с ужином?
— Так точно, Ваше превосходительство, чуть позже ужин сготовили, — подтвердил Алексей. — Солонину долго вымачивать пришлось, если бы не ручей, одна соль бы на языке была, а так ничего, вполне съедобно получилось. Не изволите ли откушать? — и он кивнул на пологи, на которых сидели артельные тройки.
— А на всех нахлебников хватит? — и генерал кивнул на своё сопровождение. Лёшка почесал пальцами у виска и махнул рукой.
— Всех накормим, садитесь, пожалуйста, будьте так любезны, господа!
— Да не-ет, не объедим, — улыбнулся генерал. — Я уж так, только пробу снять. Нас вон с главным интендантом уже угостили порядком, — и кивнул ему. — Подсаживайся к кому хочешь, Владимир Иванович, а я вот сюда, — и он сам подсел к замершей в напряжении егерской тройке.
