Из окон штаба торчали головы удивлённых штаб-офицеров и комендантского плутонга, а ротный барабан всё выбивал свой ритм марша: «Бум! Бум! Бум!.. Бум! Бум! Бум!»
* * *
В конце второй декады августа егеря прибыли к переправе через Дунай. Напротив было Гирсово, где держала оборону дивизия Суворова.
— Со всем моим уважением, Алексей, солдат и всё ваше ротное имущество я переправлю, а вот вьючных лошадей — тут уж, прости, не смогу, — покачал головой Кунгурцев. — У меня паромные только вот недавно вниз ушли, сам же знаешь, что там сейчас готовится. А я со своей шхуной и тремя галиотами этот участок реки держу на тот случай, ежели турки захотят Гирсово от нашего берега отрезать.
— Миш, ну, Миш, ну куда вот я вот этих лошадок оставлю? А давай попробуем их на галиоты завести? — упрашивал капитана Егоров. — Я тебе такую весточку об усилении твоего отряда принёс, а ты вон всё вредничаешь!
Но флотский был непреклонен.
— За весть оно, конечно, спасибо, Алексей, но скотиной боевой корабль я забивать не стану! Эти суда и так неустойчивые, ты что же это, военное имущество хочешь на дно пустить? А нас всех — потом под суд?! Вот придут паромы или баржи — тогда уже другое дело. Даже и не проси, Егоров! Вон, коменданту лагеря их под расписку пока сдай! Разбаловались! Пехота на себе вон всё тащит, а эти на вьючных нагрузили и сами налегке рядом бегут.
— Да пошёл ты, — буркнул разозлённый егерь. — Будет он тут указывать, как нам в походе следовать. Жаба ты снулая, Мишка! И корабли у тебя — корыта!
— Сами вы там все ящерицы зелёные с собачьими хвостами! Идите вплавь вон перебирайтесь, если мои суда вам не нравятся.
Оба офицера обиженно засопели и отвернулись друг от друга.
* * *
— Макарыч, Потап, найдите коменданта лагеря и передайте ему наших лошадей со всей их вьючной перевязью по описи. Через час мы уже пойдём на погрузку. Речники упёрлись, только людей с оружием перевозить будут, — проворчал Егоров. — Да ладно, на себе всё донесём, там от берега до наших укреплений недалеко.
Перемахнули реку без приключений, и уже к вечеру Егоров докладывал Александру Васильевичу о своём прибытии. Суворов только что прибыл с казачьей полусотней с дальнего разъезда, был запылённый, но весёлый. Прихрамывая, он поздоровался на ходу с дюжиной ожидающих его у шатра офицеров, а увидав Лешку, кивнул ему лично и позвал за собой:
— Мы с тобой с дороги, егерь, а эти весь день здесь сиднем просидели, так что ничего, ещё немного подождут! — и крикнул заглянувшему в походный шатёр капралу: — Прошка, чего таращишься? Ты воду натащил?
— Так точно, Ваше превосходительство, — с какой-то ленцой ответил ему денщик. — Всё как вы и приказывали, три ведра!
— А холодна ли та водица, или ты, шельмец, опять перегрел её на солнце? — прищурившись, допытывался генерал.
— Да как можно-то, Ваше превосходительство? — обиженно проворчал капрал. — Вот только что её студёную с родника принёс. Поднести, может, уже?
— А давай! — махнул рукой Суворов. — Подождешь, капитан-поручик, генерала? — подмигнул он озорно Егорову и вышел вслед за несущим два ведра воды капралом за шатёр. Через минуту оттуда донёсся плеск воды, фырканье, довольное оханье и вскрики.
— Ох и хороша водица, угодил мне ныне Прошка! Боится, шельмец, палочки получить! А как хорошо-то студёной водицей в такую жару облиться. Любишь такое, Егоров?
— Так точно, Ваше превосходительство! Люблю! — гаркнул Алексей. — И мои егеря всенепременнейше каждое утро холодной водой обливаются. А когда можно, так и купаются в речке и даже в весенней воде для закалки.
— Вот! Правильно! Молодец! — отрывисто воскликнул Суворов. — Я сам с шести лет стараюсь ни одного дня без обливания не пропускать. Чахлым отроком рос, каждого сквозняка боялся, а сейчас вот ничего, иной раз на голой земле сплю и только лишь шинелькой сверху прикрываюсь! Закалка — это первое дело для солдата! Пошли в шатёр, капитан-поручик, чего выскочил? Десять минут у меня для тебя есть! Погодите немного, господа, — кивнул он нескольким ожидающим своего часа штаб-офицерам. — Всех вскорости приму!
— …Да-а, жалко Отто Ивановича, — горестно покачал он головой после краткого рассказа Алексея. — Какой человек погиб, не зря его у нас Русским Ахиллом звали. Полководец, глыба! А как турки его боялись! Один я остался без Вейсмана, совсем один! — и решительно рубанув воздух рукой, воскликнул: — А мы османов его же тактикой бить будем: решительно, с глазомером, стремительным штыковым ударом. Пусть османы дрожат, завидев наши колонны! Только атака, Егоров, только лишь атака даст нам безусловную победу! Ежели мы будем на месте сидеть, ничего этим не добьёмся!
— Так точно, Ваше превосходительство! — кивнул Лёшка. — Рад вам со своими егерями служить!
— Вижу — искренне говоришь! Не для угоды генералу! Глаза рвением горят, ноги в поход просятся! — воскликнул полководец. — Будет у меня для вас дело, капитан-поручик! Думаю, не дадут нам османы тут в покое долго сидеть, как кость мы им здесь в горле. Одно лишь Гирсово нынче на правом берегу за русской армией. Старые крепостные бастионы мы сейчас правим, новые редуты и ретраншементы насыпаем. Но чую — не успеем всё ко времени сладить. Со дня на день жду здесь врага. Дальние дозоры из казачков и гусар все окрестности объезжают, разведку там ведут. Не дают коннице турок себя здесь хозяевами чувствовать. Вашей роте до подхода сюда основных турецких сил надобно будет тоже поиском заняться. Выбьете пару-другую их разъездов — остальные будут бояться близко подходить. Языков постарайтесь взять, приглядывайте за всем в округе. Конница наша по степи будет турок гонять, а вы им в лесах не давайте осесть. Для вас-то это дело привычное. Доходчиво ли я всё объяснил?
— Так точно, Ваше превосходительство! — вытянулся по швам Егоров. — Всё понятно: не дать хозяйничать туркам в лесах, выбить их разъезды, вести поиск с разведкой и постараться взять языка.
— Молодец, всё так. Ну, давай, иди к роте, Егоров, о провианте для вас и обо всём прочем я распоряжусь, — попрощался с командиром егерей Суворов. — Обстраивайтесь сегодня пока, а с завтрашнего утра приступайте уже к делам, — и откинул полог шатра. — Главного интенданта ко мне, живо!
Последующие три дня для егерей прошли в изучении ближайших подступов к Гирсово. Каждый плутонг имел своё направление для поиска и свой участок, который ему требовалось как следует изучить и нанести на простейшую походную карту. Далеко пока не отходили, двадцать вёрст вокруг крепости надёжно контролировалось русской конницей, и османы сюда особо не совались. Всё изменилось двадцать шестого августа. На рассвете в крепость пришёл ополовиненный гусарский разъезд, через пару часов подскакали трое из выбитого казачьего, а на следующий день от конных карабинеров дальнего дозора домой так никто и не вернулся.
— Османская конница ходит вокруг крепости, турки вконец осмелели, действуют вокруг нас дерзко, вылетают из засады и секут наши дозоры! — докладывал на вечернем совете командир Венгерского гусарского полка барон фон Розен. — Это не те оборванцы, что воевали против нас с саблями и с луками и больше визжали, чем сходились в сече. У этих и отряды большие, и вооружение единое, ничем не уступающее нашему, да и действуют они грамотно, а вот отходить, как прежде, они уже не желают.
