На низких полатях застеленных сеном лежал один Ивор, лодейный старшина, получивший глубокую рану бедра в том памятном бою с ватагой Ворона.
Раны плотника Вторака да гончара Осипа уже почти зажили и не мешали им возиться на свежем воздухе во дворе, расчищая его от завалившего снегом бурана.
–Даа, нонче в этом годе совсем зима рано встала. Декабрь только начался, а мы уже и морозов да вьюги хватили-бубнил себе под нос, когда то крепкий боровичок Вторак, сталкивая с покрытой гнилой соломой крыши очередную лопату снега.
Худой и конопатый Осип, уже второй час, возившийся с очисткой занесённого сарайчика, с тоской на него поглядел и выдохнул.
– Откуда у тебя только силы берутся Вторак. Вроде, так же как и мы голодаешь, а всё вон медведем лопату ворочаешь.
– Может тебя совсем не кормить. Ты нам с Ивором тогда на ужин свои рыбьи бошки отдавай. С тебя всё равно не убудет, а нам всё каким-никаким подспорьем будет.
–Но но, ты на чужой то каравай – свой роток не разевай!– вскинулся Вторак, спустившись вниз и тяжело дыша. Нет у меня сил уже. Это я просто киснуть себе не даю как ты вон!
– Да и был бы этот каравай вообще. Больше месяца уже жрать нечего. Эдак, скоро можно будет и ноги протянуть. Уж лучше бы, как нибудь потихонечку со своими артельными домой ушёл.
–Да кто ж знал то, что так будет, безнадёжно махнул рукой гончар. Если бы этот гад ползучий Жердей не запугал погостных еду Агафье не продавать, мы бы сейчас как у Христа за пазухой тут жили. В достатке ведь артельный старшина, её деньгами ссудил да припасами.
–То даа…протянул Вторак, эх знал бы ты, как мы вдосталь у Сотника дичины, рыбы и каш разварных на козьем масле ели! Вот ведь где жизнь то была! Ничего для работных мужиков Андрей Иванович не жалел.
Но ничего! Отольются наши страдания Жердею! Лишь бы до прихода своих, как ни будь дотянуть бы и не сдохнуть!
Положение оставленных на лечении у травницы раненых было действительно тяжёлым. Еды достать было очень сложно. Хозяин постоялого двора запугал со своими звероподобными вышибалами всё погостье во главе с самим старостой, запрещая продавать еду бабке Агафье. И держались они теперь только за счёт тайной помощи нескольких добрых людей, что подкармливали их тайком, рискуя. Да небольшим подспорьем было молоко козы Травки и изредко несли яйца в сарайке три хохлатых несушки.
Но этого конечно было мало для требующего пищу и восстанавливающегося от ран организма взрослых мужиков.
У покосившегося забора, с улицы, показалась Агафья, что с утра ходила что-нибудь раздобыть на ужин. Мастеровые с надеждой вглядывались в её лицо. И таяла она, видя чёрные круги под глазами и тоску в глазах поникшей лекарши.
–Заходите в дом ребята, берегите силы, хватит вам на сегодня уже тут толочься. Зря я сегодня сходила. Бояться помогать нам погостные после того как эти нехристи покалечили промысловика Родьку, что с его женой Мироньей помогали нам хоть как то держаться. Даже и не знаю, как нам теперь быть дальше.
Уныние и тоска повисли в землянке.
На ужин была мутная похлёбка из вываренных до кашицы старых рыбьих голов. Да по малой канопке разведённого с кипятком козьего молока.
И уже пораньше, чтобы не тратить силы, все забылись в тяжёлом и мрачном сне.
–Увели, увели! Конец нам! Разбудил с серым рассветом истошный крик Агафьи.
Все вскочили, сполошно хватаясь за топоры и копья.
–Что случилось там, объясни толком!? – закричал Осип.
–Травку из сарая увели ночью и хохлаток утащили, теперь уж точно помирать будем – осела на земляной пол знахарка.
Всё!
–Ну что ребяты, помирать всё равно, однако, придётся!
– Так может пока силы ещё есть, хоть одного из Жердяевой шайки на тот свет с собой заберём?– проговорил Ивор и, шипя сквозь зубы начал подниматься с полатей.
–Дайте ка мне ещё какое копьё или сулицу, хоть опираться будет на что!– и он потянулся, шатаясь да подволакивая ногу к выходу.
Через несколько минут страшные в своём отчаянье мастеровые затащились на обширный постоялый двор. В двери мелькнула, чья то голова и уже через мгновение напротив них стояли хозяин со старшим сыном, да те звероватого вида страхолюдины, что были у него за вышибал и ещё каких то там тёмных дел.
В руках каждого было по секире, хозяин же и вовсе выскочил с мечом «на голо» и уверенно, с презрением смотрел с крыльца на доходяг.
–Что, припёрлись мой двор марать «кабыздохи шелудивые»?! Или напугать своими палками кого хотели? Да я сейчас прикажу, и вас тут же на куски порубят!
–Отдай ворованное Жердей! – твердо глядя хозяину подворья в глаза, отчеканил Ивор.
Он с трудом держался на ногах, но было видно, что несмотря на это, настроен очень решительно.
–Для кого Жердей, а для кого Хозяин! И не вам псы меня в воровстве обвинять! – процедил тот сквозь зубы. За этот навет можно и жизни лишиться!
Во дворе повисла тяжкая пауза и все сжали своё оружие в руках.
–Прокляну тебя и весь род твой. Ни одна баба разродиться не сможет! Сгинете все злыдни! Ты меня знаешь Жердей! – и на подворье с улицы выступила Агафья.
Это были сильные слова, да и Агафью тут все знали. Детишек принимала у рожениц только она. Опять же с хворобой или увечьем каким все к ней шли. А уж про заговоры и обереги от таинственных сил, о том вообще лучше было не говорить и даже не думать вовсе.
Поэтому Жердей прикинул, переступил нехотя с ноги на ногу и выцедил: Я тебя десять раз уже говорил Агафья, выгони вон этих пришлых от себя! Ты же хозяйка в своём доме. И пусть они сдохнут на улице, никто тебе даже слова упрёка не скажет. Чужие они для всех тут!
А козу и курочек мы вернём и покупать всё, да кормится, сможешь как раньше, с голоду у себя там не чахнув. А я тебе ещё и крупицы какой подвезу глядишь.
–Не нужно мне от тебя крупицы Жердей. Моё отдай! А выгнать раненых на смерть последнее дело, никак не можно так, не по христиански это!
И во что же ты превратился Жерик? Я же тебя сама вот этими вот самыми руками принимала у матушки – и она грустно покачала головой.
–Укорять она меня будет!– зарычал хозяин двора.
Помолчал и подумал.
–Хрен с тобой знахарка, забирайте свою скотину и проваливайте с моего двора!
–Всё равно вам уже недолго осталось. Скоро все ноги протяните, как последнее копыто у своей козы догрызёте – и, сплюнув себе под ноги, ушёл в постоялую избу.
По речному зимнику.
Ходко идёт торговый караван Путяты Селяновича по речному зимнику. Более пяти десятков саней в нём. Легко идти такой силой! Одной только охраны в нём, кроме купца и двух приказчиков – полный десяток.
А тут ещё на трёх конях с заводными бывалые ветераны скачут. Не поскупился для боевых товарищей купец. Отменных коней им выбрал!
