— Отвечайте, — нахмурился Шастер.
— Нет.
— Вы не говорили, что Эдит де Во обвинила его?
— Нет.
— А мистер Бергер говорит: вы ему это сказали.
Мейсон промолчал.
— Бергер сказал Сэму, — продолжал Шастер, — будто Эдит де Во
говорила вам, что машина Сэма была соединена шлангом с трубой, проведенной в
спальню Питера Лекстера.
Лицо Мейсона оставалось неподвижным как гранит, он произнес:
— Возможно, он так сказал потому, что она так говорила и я
об этом сообщил.
Шастер помигал, осмысливая ответ, потом с торжеством заявил:
— Вы сказали Бергеру, что она сделала такое обвинение?
— Это не было обвинением. Просто она сообщила, что видела,
как Сэм сидел в машине с работающим мотором, а шланг шел к трубе отопления. Она
мне это рассказала, а я сообщил Бергеру.
— Это ложь.
— Что именно ложь? — Мейсон угрожающе встал.
Шастер нервно отпрянул, вытягивая перед собой руку.
— Я хотел сказать — клевета, очернение репутации.
— Вам не приходило в голову, что эти сведения не подлежат
разглашению? — спросил Мейсон.
— Только если они не были использованы во зло, — Шастер
погрозил Мейсону, но укрылся за большим кожаным стулом. — А вы использовали во
зло. Пытались защитить своего клиента, Дугласа Кина.
— Ну и что? — спросил Мейсон.
— Мы требуем, чтобы вы отказались от своих слов.
— Кто этого хочет?
— Сэм Лекстер и я.
— Я сказал Бергеру только правду — так, как она была сказана
мне. Я не ручался за факты. Я ручался только за то, что мне было сделано это
сообщение.
— Мы требуем извинения.
— Идите вы к черту!
Вперед выступил Сэм Лекстер. Лицо его было бледно.
— Мистер Мейсон, — сказал он, — я вас не знаю, но ясно, что
«подгнило что-то в королевстве Датском». Я слышал версию, по которой смерть
деда связывают со мной. Это ложь, будь она проклята! Я слышал, вы приводили
полицию для тайного осмотра моей машины и взламывали замок гаража. Кто-то без
моего ведома вставлял в мою машину длинный шланг. Не знаю, как защитит меня
закон — это зависит от мистера Шастера, — но я определенно потребую привлечения
вас к ответственности за ваши действия.
Мейсон зевнул. Шастер положил руку на плечо Лекстеру.
— Давайте я буду говорить, — сказал он. — Я буду говорить.
Не волнуйтесь. Спокойно, спокойно. Я сам с ним управлюсь.
Мейсон снова сел на вертящийся стул, откинулся назад и взял
сигарету из пачки на столе.
— Еще что-нибудь? — спросил он, пощелкивая ногтем по кончику
сигареты.
— Мистер Мейсон, — сказал Фрэнк Оуфли, — поймите мою
ситуацию. Мои отношения с Эдит де Во больше не тайна. Перед смертью она оказала
мне честь выйти за меня замуж. — Лицо его передернулось гримасой волнения, потом
он продолжал: — Она мне рассказала о том, что видела, но я не придал этому
особого значения, пока окружной прокурор не объяснил мне, как легко было
кому-то напустить угарного газа к деду в спальню. Это, конечно, было для меня
большим ударом. Я хорошо знаю своего кузена. Я не могу поверить, что он
способен на такое. Потом я вспомнил, что Эдит вовсе не говорила, что она
определенно узнала Сэма. Человек, сидевший в машине, прятал лицо под широкими
полями шляпы Сэма. Вот что заставило Эдит подумать, что в машине сидел Сэм.
Значит, если вы заявили полиции, будто Эдит говорила, что в машине был Сэм, вы
сделали заявление, которое расходится с тем, что она утверждала.
— Значит, такова ваша версия? — спросил Мейсон, глядя в лицо
Фрэнку Оуфли.
— Такова моя версия. — Фрэнк Оуфли покраснел.
— Подумайте, мистер Мейсон, в каком вы положении, — сказал
Шастер. — Вы выдвигаете обвинение против моего клиента. Доказательств у вас
нет. Вы не можете доказать, что именно сказала Эдит де Во, это только слухи.
Предсмертные заявления принимаются во внимание, если делающий их человек знает,
что умирает, но это не было предсмертным заявлением. Когда она вам это
говорила, она считала, что доживет до ста лет. Мой клиент может вас засудить.
Он может вас опозорить, утопить — но он не станет этого делать, если вы
возьмете свое заявление назад.
— Шастер имеет в виду, — пояснил Оуфли, — чтобы вы
подчеркнули, что Эдит не знала, кто был в машине.
— Более того, — нахмурился Сэм Лекстер, — я хочу, чтобы вы
взяли заявление назад и извинились. Вовсе не я сидел в машине, и вы это знаете.
Перри Мейсон протянул руку к длинному ряду книг, стоящему с
краю стола, взял одну из них, раскрыл и сказал:
— Если уж речь зашла о законе, джентльмены, я вам его
прочту. Пункт двести пятьдесят восьмой Уголовного кодекса гласит: «Тот, кто
обвиняется в убийстве родственников, не может наследовать после них никакой
доли имущества; та доля наследства, которую он получил бы, переходит к другому
лицу согласно этой статье». Так что, Фрэнк Оуфли, подумайте.
Шастер с горячностью воскликнул, обрызгивая всех слюной:
— Что за трюки! Ну и план! Он хочет вас настроить друг
против друга! Не раскрывайте уши свои его словам, не раскрывайте сердца свои
его мыслям, не раскрывайте…
Мейсон перебил его, обращаясь прямо к Фрэнку Оуфли:
— Вы хотели бы защитить своего кузена, но вы знаете не хуже
меня, что Эдит де Во не так легко сделала бы ложные выводы. Возможно, она не
видела лица того человека, но она видела его шляпу, слышала его голос — и
решила, что это и был Сэм Лекстер.
— Она слышала его голос? — медленно повторил Оуфли, нахмурив
лоб.
— Валяй, — горько сказал Сэм Лекстер, — действуй, Фрэнк,
притворись, будто тебя убедили, но меня-то уж никто не одурачит. В ту же
минуту, как этот адвокатишка подсказал тебе, что ты сможешь присвоить мою долю
наследства, если меня обвинят в убийстве, я понял, что произойдет!
— Господа, господа! — завопил Шастер. — Не надо, не
ссорьтесь! Это ловушка! Не поддавайтесь! Он заставит вас поругаться — и его
проклятый кот унаследует поместье! Вот так замысел! Вот так замысел! Ну и
шуточки!
Мейсон спросил, глядя на Сэма Лекстера:
— А как насчет шланга, найденного в вашей машине?
— Кто-то его подкинул, — гневно сказал Сэм. — Вы привели
полицейских в гараж, они и нашли шланг после того, как вы им подсказали.
— Вы думаете, это я подкинул шланг? — спросил Мейсон.
