— Мы выскажем свои возражения в надлежащее время, — заметил
Мейсон, — по мере поступления вопросов.
— Я не собираюсь ограничивать обсуждение, — сказал Траслов.
— Я только хочу объяснить суду нашу позицию. Я считаю, что мог бы предупредить
некоторые возражения защиты этим объяснением.
— Перейдем к делу, — заявил Пеннимейкер. — Обвиняемый в
суде?
— Сейчас его приведут, ваша честь, — сказал Траслов.
Бейлиф ввел в зал суда Дугласа Кина. Он выглядел бледным, но
вошел, откинув голову назад и подняв подбородок. Мейсон прошел к нему через
зал, пожал ему руку и одобрительно сказал:
— Садитесь, и держите хвост трубой. Недолго осталось ждать,
чтобы все выяснилось.
— Первый свидетель обвинения, — объявил Траслов, — Том
Глассмен.
Том Глассмен выступил вперед, принес присягу и дал
показания, что он, помощник окружного прокурора, вечером двадцать третьего
числа приехал в квартиру Эдит де Во, что в этой квартире на полу лежала женщина
и на голове у нее были раны, а рядом лежала дубинка и на этой дубинке были
пятна крови.
— Вот фотография, — сказал Траслов. — Узнаете ли вы на ней
ту молодую женщину, которую видели тогда лежащей на полу?
— Да.
— Потом мы опять предъявим эту фотографию, — пояснил
Траслов. — Сейчас она нам служит только для опознания.
Он задал несколько предварительных вопросов, потом предложил
Перри Мейсону:
— Можете начинать перекрестный допрос.
— Были ли отпечатки пальцев на той дубинке, которую вы
обнаружили возле тела женщины? — спросил Мейсон. — Или их не было?
— Отпечаток был.
— Вы его сфотографировали?
— Да.
— Вы взяли отпечатки пальцев обвиняемого?
— Да.
— Был ли тот отпечаток оставлен обвиняемым?
— Нет.
— Был ли это отпечаток Сэма Лекстера, Фрэнка Оуфли или
кого-то из слуг дома Лекстеров?
— Нет.
— Вы пытались опознать этот отпечаток?
— Естественно.
— И вы не смогли этого сделать?
— Совершенно верно.
— Раньше, в тот же вечер, вы были у Лекстеров, не так ли?
— Да, был.
— Вы там обнаружили тело Чарльза Эштона, привратника?
— Да.
— Тело лежало на постели в комнате Эштона?
— Да.
— Эштон был мертв, так? И смерть произошла в результате
удушения веревкой, наброшенной ему на шею и крепко стянутой?
— Совершенно верно.
— И на кровати были видны кошачьи следы?
— Да, сэр.
— Попытались ли вы установить, оставлены эти следы до или
после смерти Чарльза Эштона?
— Да.
— Когда же они были оставлены — до или после?
На лице Траслова появилось выражение удивления.
— После, — ответил Том Глассмен.
— Я думал, — сказал Траслов с нервным смешком, — у нас тут
чуть ли не драка будет, но теперь вижу, что все в порядке. Строго говоря, это
не совсем перекрестный допрос, но у меня, конечно, нет возражений.
— Я хочу собрать все факты, — сказал Перри Мейсон. Он
повернулся к свидетелю: — Когда вы приехали в дом Лекстеров, Сэмюэля Лекстера
там не было?
— Не было.
— Он появился позже?
— Совершенно верно.
— Его машина была повреждена, а правая рука ранена?
— Правильно.
— Но Фрэнк Оуфли был дома?
— Да, сэр.
— Где он находился, когда вы подъехали?
— Я не знаю, где он был тогда, потому что мы подъехали к
гаражу, чтобы осмотреть машины. Но когда мы подъехали к основной террасе, на
которой расположен дом, мы увидели, что какой-то человек копается в земле возле
угла дома. Мы осветили его фонариками, и это оказался мистер Оуфли.
— Я закончил перекрестный допрос, — объявил Мейсон.
— Думаю, мы окончательно установим Corpus delicti
[2]
, ваша
честь. — Траслов выглядел несколько сбитым с толку.
Мейсон откинулся на стуле с видом человека, которого
совершенно не интересует дальнейшая процедура. Он не задавал вопросов, когда
Траслов вызвал патологоанатома, а потом допросил свидетелей, которые опознали
убитую и подтвердили, что они убеждены: предъявленная Трасловом дубинка — часть
костыля Эштона или, по крайней мере, отпилена от точно такого же костыля.
Траслов вызвал Бэбсона, краснодеревщика, который определенно опознал кусок
костыля по нескольким царапинам и показал, что Эштон просил его проделать в
костыле отверстие и обить замшей. Потом, через других свидетелей, Траслов
выяснил ценность колтсдорфских бриллиантов и тот факт, что Питер Лекстер очень
любил их и никогда с ними не расставался.
— Вызовите Сэмюэля Лекстера, — объявил наконец Траслов.
Свидетельское место занял Сэм Лекстер.
— Ваше имя Сэмюэль Лекстер, вы проживаете в резиденции
Лекстеров?
— Совершенно верно.
— Вы внук покойного Питера Лекстера? Вы жили в загородном
доме несколько месяцев до того, как он сгорел, а после того переехали в
городской дом?
— Да, это так.
— Вы были знакомы с Эдит де Во?
— Да, сэр.
— Вы видели ее тело в морге?
— Да, сэр.
— Это тело было то же самое, которое сфотографировано на
снимке номер один?
— Да.
— И это была Эдит де Во?
— Совершенно верно.
— Где вы были вечером двадцать третьего числа от девяти до
одиннадцати?
— Я отказываюсь отвечать.
— Вы не можете отказаться отвечать, — улыбнулся Траслов, —
иначе вы или виновны, или не уважаете суд. Версия насчет какой-то таинственной
женщины тут не пройдет, Лекстер. Вы находитесь в суде — и вы обязаны отвечать.
Вперед пробился Нат Шастер.
— С позволения суда, — сказал он, — это выглядит как попытка
оклеветать данного свидетеля путем посторонних вопросов. Он не обвиняется в
убийстве, а потому никакой разницы не составляет, где он был, поскольку его не
было на месте преступления.
