Командир замолчал и спокойно смотрел на своих ветеранов. Пауза повисела-повисела и рухнула в бурчании и гомоне голосов.
– Тихо вы! – крикнул на ворчунов Климент, – А то вы нашего Сотника не знаете! Хрен он, когда врага от себя целым отпустит. Просто на вас посмотреть хочет как обычно, мнение своих балбесов услышать! А вы и ведётесь!
Сотник усмехнулся:
– Психологи, блин!
На раз его уже читают. Помолчал немного и продолжил:
– Да, вы правы, врага целым я отпускать не люблю, но и класть ваши жизни, ради победы, радости для меня никакой нету. Хотя, как я понимаю, выбора у меня нет, и вы всё равно будете настаивать на бое с превосходящими силами противника? Все в избе единодушно подтвердили и так очевидное.
Бою быть непременно!
– Ну что же, коли так, то слушайте тогда меня все внимательно. От чёткого выполнения этого плана будет зависеть, сколько всего прольётся нашей крови. Увы, такая победа и над таким врагом без этого просто быть не может, как бы прискорбно это не звучало. Поэтому нужно сделать все, чтобы пролить её как можно меньше. Прибытия викингов мы ждём со дня на день, но совсем не факт, что они сразу же пойдут в протоку. Гарольд – волчара битый, если до стольки лет в своих рейдах дожить сумел. Так что, первое, что мы должны знать, это известие, когда они появятся. С дозором у устья будут дежурить разведчики и наш самый шустрый бегун Митяй, ему и весть нести от Варуна. Маратка, конечно, будет с другом проситься, но придётся ему его тут на базе ждать. Слаб он пока для скорого бега. Не угонится, и мы только зря время потеряем.
– Итак, Варун посылает весть с Митяем, а сам берегом сопровождает ладью до того места, где они высадят свою разведку. Что так смотрите на меня? Даже не сомневайтесь! Прежде, чем протоку пройти, они тут всё своими руками прощупают и удостоверятся, что на них засады нет. Поэтому, пока их разведка не отработает и не скажет своему хозяину, что путь чист, её и пальцем ни в коем случае даже трогать не смейте. Только когда ладья в затон пойдёт, в ножи берите, и то тихо чтоб!
– Ну вот, и когда судно к нам зайдёт, перекрываем ему отступление назад в реку и всех, кто находится на борту, методично уничтожаем из укрытия.
– На этот случай у нас имеется три самых мощных реечных самострела, четыре попроще. Но тоже довольно мощных с перезарядкой в виде «козьей ножки», пять ещё более простых с перезарядкой типа «самсонова пояса», ну и восемь уже самых простых с привычной всем ручной перезарядкой. Как видите, двенадцать первых самострелов пробьют любой доспех, а первые три так и корму в упор продырявить смогут, расстояние-то здесь совсем небольшое. Ну а, остальные у нас будут работать луками.
Сотник сделал паузу, вглядываясь в план и почёсывая карандашом ухо, проговорил:
– Ну что же, может, получится, главное, братцы, нам не подставляться! И подготовить сюрпризы на самый крайний случай.
– Вы все должны понимать, что у данов самое совершенное на тот момент оружие, и все они отличные бойцы. Ведь они всю жизнь воюют и той войной живут, а сейчас вон вообще с Ганзой и всеми немецкими городами побережья бодаются, значит, у них арбалеты и хорошие луки имеются, только зевнём, столько дырок понаделают, только держись! Так, давайте обсудим все мелочи и детали, пододвигайтесь ко мне поближе, и над большим столом пошла кропотливая штабная работа.
Четыре ладьи медленно втягивались в устье Поломети. Ветер уже не был попутным, только чуть-чуть надувая паруса, и уже следовало бы перейти на вёсла, но Гарольд Волосатый не спешил. Зачем из хороших воинов раньше времени делать плохих гребцов, когда их силы могут понадобиться в ратном деле. Он пока не чувствовал опасности, но всегда и везде нужно было соблюдать осторожность, тем более, если ты находишься так далеко от своего дома. А тут ещё эти непонятные слухи, о какой-то там Обережной сотне, что успешно действовала против разбойников, причём как раз где-то в этих землях. Да о развешанных на деревьях разбойниках и отсутствии у купца вестей от Чудина, была тут какая-то смутная тревога. Всё вместе это весьма настораживало, но вот верить своему агенту, трусу Остромиру, как-то тоже не хотелось, ему и так всё время мерещилась дыба, да щипцы палача в подвале Наместника за своё сотрудничество с врагами Великого Новгорода. А Чудина просто так тоже не возьмёшь, это с его-то звериной интуицией?! И пират отбросил все ненужные опасения в сторону. Вот-вот с правой стороны уже должна открыться нужная ему протока.
– Трое вперёд! – махнул рукой капитан, и к лесному берегу заскользил небольшой челн дозорных, под командой Гюнтера, имя которого действительно в переводе значило как охотник.
– Вот они, Фотич, к пологому мыску гребут, – шепнул старшему Родька. Отходить надо! Если у них глаз острый, то среди голых кустов любую тень разглядеть смогут.
Варун согласно кивнул и тихо отдал команду:
– Уходим к затону на «мягких лапах», там их дозор встречать будем, да глядите, чтобы ненароком какой след не вмяли, земля-то ныне мягкая, как ласка крадитесь поверху.
Гюнтер с двумя лесовиками из финской суми вытащив на берег челн, показал, молча растопыренную ладонь и затем ею же указал в лес. Тройка рассыпалась веером и, держа друг друга на виду, заскользила в сторону затона. Лесовиками все они были бывалыми и шли, примечая каждую мелочь, ощупывая взглядом постоянно саму землю и подлесок. Вот один присел и поднял резко вверх руку. Все тут же присели, и в их руках мгновенно оказались небольшие лесные луки, а на тетивах уже лежали стрелы. Всё было тихо в лесу, заполненным птичьим гомоном, и все трое мигом собрались у того места, что привлекло внимание дозорного. Около поваленного бревна на влажной и мягкой земле виднелась небольшая вмятина, будто от пятки, да и на самом бревне мох был явно потревожен. Их явно тут ждали, и волосы на загривках у дозора встали торчком, а сами они напряглись, словно кожей чувствуя, куда войдёт первая стрела невидимого врага. Жизнь обнаруженного разведчика короткая, и это знал каждый из них прекрасно. Но секунды шли за секундами, а оперённой смерти всё не было, и Гюнтер, не выдержав, начал повторный тщательный осмотр места. Разглядывая всё вокруг общим панорамным зрением, он отметил наклонившееся в их сторону сухое дерево, у которого верхушка была сломана как видно недавним сильным ветром. Пройдя чуть в бок, обнаружил он добрый кусок от её верхушки, что, как видно, при изломе выбросило в сторону лежащего бревна, и уже при падении тот содрал с него кусок мха да упал комельком на землю, чуть-чуть её примяв.
– Overspisning flyveagar skgoblin!( – Объевшиеся мухоморов лешие! Дат.) – выругался старший и подозвал к себе обоих финнов. Им хватило всего пары секунд, чтобы всё понять, и дальше к затону, они дошли уже без приключений.
Минут двадцать уже наблюдал за базой старший дозора, и ничего его не могло насторожить. Греясь на завалинке, у входа в избу сидел часовой, да и какой это был часовой, так, одна пародия. Его копьё было прислонено к стене, плотницкий топорик на поясе был сдвинут подальше, а сам он, отсвечивая голым торсом, гладил двух лохматых собачек и что-то там мурлыкал себе под нос. На подмостках у затона сидел какой-то невыразительный пожилой мужичок и удил с него рыбу, вот только что на глазах он вытащил приличных размеров язя. А над избушкой из верхнего продуха шёл еле видимый дымок, и даже до недалёкого перелеска с дозором доходил явно различимый запах ухи. Гюнтер ощутил во рту прилив слюны. Дело было к обеду, и хотелось уже поесть чего-нибудь горяченького. Всё было спокойно, и можно было тихонько подкрасться поближе. Вдруг из избы неожиданно вывалились два мужика и, широко разевая пасть, начали бранить друг друга плохо понятными датчанину словами. Единственно, что он смог разобрать, это были какие-то местные ругательства, связанные со свиньёй, собакой и чьей-то там матерью.
