– Это для этого ты Парфёна взял? –кивнул понимающе Варун.
– Да, Фотич. Я ему ещё тогда, когда на управляющего уговаривал идти, пообещал, что рассчитаюсь за него с Жидиславом за весь оставшийся у него долг. Васильевич ведь до сих пор не знает, что злодей его умышленно под убой вместе со всей семьёй подставил. И товаром на тридцать гривен завладел, и всем тем имуществом Новгородским, какое только у того было, в уплату его прошлого долга. Да ещё и десять гривен непокрытого займа на заведомо умученном человеке оставил. И ведь знал мерзавец, что в разоряемом ватагой Свири караване вся семья Парфёна из Владимира Суздальского возвращаться будет, с женою да с малыми детками. Это ж кем надо быть! Он ведь их задолго всех лично знал, улыбался, небось, за одним столом сидячи, с детками его играл! Они же купцами сотоварищами, и как бы приятелями по общим торговым делам были! Воистину, необъятен омут в душе этого человека! Хочу я, Варун Фотич, чтобы наш Парфён сам точку во всём этом зле поставил. Ему и самому ведь тогда легче жить станет, да и справедливо это. Хотя и говорят, что месть грех, но тут, я думаю – то по правде будет?
– То по правде будет, командир, –медленно кивнул головой друг, –Всё правильно ты задумал, Андрей…
Со следующего утра, как и было определено на ночном совете, сводные сотни, уходящие в морской поход, приступили к изучению особенностей судового и абордажного боя на ганзейских коггах. Все бойцы, разумеется, уже десятки раз прошли всё это на своём родном озере в Андреевском. Но там-то у них были привычные речные ладьи, а в этом затоне стояли огромные бочкообразные морские суда. Всё на них было сейчас в новинку, поэтому и требовалось для обучения время и вёдра пота. Но трудностями «бригадных» было не испугать, так что шум, гвалт и ругань стояли теперь в затоне изрядные.
Нещадно палило солнце. Одна команда на коггах меняла другую, пока взмыленные бойцы валились в теньке у пристани на короткий отдых. В одну из таких пауз-пересменок, лежащие и загорающие без дела на солнышке ушкуйники Щукаря, видно, хорошо принявшие с утреца хмельного «на грудь», совсем уже распоясались и начали отпускать слишком грязные шутки по поводу «вот этих вот неумелых лягух из сухопутных». Андреевцы-то и так на этих любопытных бездельников злым волком смотрели, а тут уже, видно, им совсем невмоготу стало. И в сторону ушкуйников отправилось сразу трое: два Ивана из дозорного эскадрона, да рыжий Фрол из судовой рати прапорщика Молчана. Ребята все были резкие, и драки, по всему, уже было не избежать.
– Стоять! Доложите своим командирам, голуби мои сизокрылые, что проверку на устойчивость вы не прошли. Пусть теперь старшие сами придумают, чем бы эту вашу неуёмную энергию теперича занять! Ну, или я им сам подскажу, если у них самих там фантазия вдруг закончилась,–с коварной усмешкой выговорил неизвестно как оказавшийся у пристани комбриг, –К своим командам кругом марш!
И трое бойцов, синхронно развернувшись, рванули быстрее прочь.
– Значит, от безделья устали маяться, пахари солёных просторов? Нажрались уже с утреца тут бражки, гляжу. Небось, и на баб теперь потянуло, со скуки-то? –спокойно так спросил «Щукарей» Сотник.
– А ты кто такой, чтобы издеваться над прославленной морской дружиной-то!? Да мы если захотим, то всех, кого хошь, порвём тут скопом! –вскочив с места, орал высокий жилистый мужик с большой серьгой в ухе и длинным смоляным чубом.
– Ну, прям цыган, какой, – подумал Андрей, – И откуда, только такие среди белобрысых и голубоглазых северян тут встречаются? Загадка генетики, однако,… А у тебя папа не из сарацын чаем был, а чубарёк? –подмигнул крикливому Андрей.
И тот аж поперхнулся от неожиданности.
– Ты это, почто моих тута задираешь то, а…?!– от ближайшего костерка вразвалочку, словно нехотя, вставал сам атаман ушкуйников Радята, – Не командир ты им, так что не замай моих! А то!
– А то что? –не дав договорить атаману, перебил его Сотник, –Мы только вчера на совете договорились с тобой, что ты мне мешать не будешь! И что вы разведку Невы и залива начнёте незамедлительно! А вы сами вместо этого не просто тут бездельничаете да бражничаете, так ещё с пьяных глаз над моими людьми умудряетесь издеваться! Так вот, пошли-ка мы с тобой вон туда, на самую дальнюю полянку. И как раз вот там ты мне одному с глазу на глаз всё и расскажешь, имею ли я вообще право с твоих людей за дело спрашивать, и чем ты там ещё мне хотел грозить.
– Всем оставаться на месте! Только мы, двое!
После этих слов у обширной пристани с сотнями, находящимися на ней мужчин, вдруг стало оглушительно тихо. Инстинктивно сотни рук потянулись к оружию и все напряглись в ожидании неизбежной развязки.
Нехорошая была эта тишина!
– А пошли! Думал, я испугаюсь? – оглянувшись, с вызовом выкрикнул Щукарь и поднялся, захватывая с собой круглый щит с секирой.
Сотник усмехнулся и на глазах у всех отстегнул оба меча с боевого пояса, прислонив их аккуратно к пеньку.
– А я вот так пойду, дружинный! – выкрикнул с насмешкой атаман и сплюнул на землю.
– Ну, так ты ещё копьё с шестопёром с собою прихвати. Всё не так страшно то идти будет, –усмехнулся Сотник и зашагал, не оборачиваясь, в сторону указанной им дальней полянки.
Радята при последних словах Андрея как-то так зло ощерился, постоял, подумал, затем положил на землю щит, а сверху уже на него секиру и отстёгнутый с пояса меч.
– Надо будет, и кинжалом его возьму!–уверенно заявил он своим, и пружинной походкой отправился догонять Андрея.
Длинный, жаркий день подходил уже к концу. Наступающий летний вечер был готов дать прохладу и отдых от выматывающего всё живое дневного зноя. Птицы начинали щебетать с новой силой, порхая по веткам кустов и деревьев. Труженицы пчёлы беспрестанно гудели, перелетая с одного цветка на другой. Два человека, оставляя за собой примятые дорожки в густом разнотравье, вышли на середину лесной поляны.
– Ну что, старшой, на ножичках никак решил со мной потягаться? –ухмыльнулся Щукарь и вытащил из ножен большой широкий кинжал, эдакий полу меч, резко взмахнув им в воздухе. В левой руке обратным хватом у него был зажат кривой кинжал восточного типа, больше похожий на ятаган.
– Ну ты, конечно, грозен, Щурёнок, –усмехнулся Сотник, –Много чести для тебя доставать боевое железо. Я тебя по-отечески сейчас, барбос, тут повоспитываю. Видно, тятенька недопорол в своё время да к вежевству и почтительности не успел приучить своего шалопая! Вот ты и вознесся, негодник сверх меры. Как же, гроза, блин, местных болот и грязных луж!
Взъярённый таким открытым над ним издевательством Радяна стремительно кинулся вперёд, желая одним резким броском покончить с этим самонадеянным дружинником. Он не раз вступал в яростные битвы в своих дерзких рейдах, как на шатких палубах кораблей, так и на самом берегу, и в его движениях сквозила полная уверенность и точный расчёт. Резкий рубленый удар справа в локоть противника, если и не доставал его, то уж в любом случае заставлял уходить в противоположную сторону, где того уже ждал коварный, рассекающий шею, встречный хлёст кривого ятагана.
