– Ohjaja! Union, Freundschaft! Gut! (О да-да! Союз, дружба! Хорошо!), –соглашаясь, кивнул сотник и обвёл рукой своих воинов. Затем показал на груду тел лежащих датчан, на Родьку, лес и, стукнув себя в грудь, торжественно поклонился.
– Ага, –кивнул пластун, принимая благодарность союзника, –Union! Union! (Союз! Союз!). Извиняй мил человек. Пора мне на доклад к командиру. Ещё увидимся! –и, сцепив руки в замок в жесте «дружба», потряс их над своей головой. Затем как-то боком, боком сделал три шажка в сторону и буквально растворился в окружающем тракт лесу.
Немцы только покачали головой и по команде своего сотника кинулись обшаривать трупы да оттаскивать в сторону своих раненых и убитых товарищей.
Через час Андрей уже знал, что войско союзников близко, и отдал команду выдвигаться скорым маршем на соединение.
На обширную поляну у озера Ильзе, занимаемую объединёнными войсками, под барабанную дробь и при развёрнутых знамёнах, хоругви и отрядных значках, колонной посотенно вступала русская рать. Пехота шла мерной поступью, бренча сталью и поднимая сапогами дорожную пыль. На всех была одета начищенная броня, а в руках зажаты щиты и длинные пики. Необходимо было произвести впечатление на союзников. Как говорят в народе, сначала «встречают по одёжке, а провожают по уму»?
«Ну, уж свой ум то мы им потом покажем!»–решили русские.
А сейчас шли ровно, словно на параде.
– Запевай!
«Соловей, соловей пташечка-а
Канареечка жалобно поёт.
Раз поёт, два поёт, три поет
Канареечка жалобно поёт!»
Разнеслось на поляне, где разом стих шум многотысячного лагеря. Всем было интересно лично увидеть союзников, о которых они уже столько слышали.
Четыре пеших сотни, подойдя к шатрам предводителей союзной армии, развернувшись, выстроились в ровную линию.
– Бригада, равняйсь! Сми-и-и-рно! – разнеслось с правого фланга, –Равнение на знамя! –и знамённая группа под барабанный бой вынесла в центр перед русским строем боевое знамя бригады и военную хоругвь. Чётко развернувшись, Сотник уверенной и твёрдой поступью прошагал к стоящим в окружении телохранителей германским военачальникам. Интуитивно выделив самого главного из них, графа Адольфа, Андрей вскинул к шлему руку в латной перчатке и доложился:
– Новгородская бригада прорвалась на помощь своим союзникам в Гольштейн! По пути сожжены, потоплены и захвачены двенадцать вражеских судов. Взяты штурмом две крепости, из которых одна в Дании. Освобождены две сотни узников. Уничтожено около тысячи врагов. Бригада готова продолжить сражаться в рядах союзного Великому Новгороду войска.
Доложил командир бригады Андрей Сотник!
– Подойдите поближе, Андреас! – благосклонно улыбаясь, попросил главнокомандующий граф Адольф IV.
– Из благородного ли вы сословия, и велик ли ваш лен (земли)? –перевёл толмач слова графа.
– Мои предки служили ещё при Ярославе Мудром в его личной гриди. В бой водили десятки и сотни из отборной княжьей дружины. Поместье же моё обширное и составляет не менее десятой части всей вашей Голштинии, Ваше Сиятельство.
– О-о! Это очень хорошо, этого вполне достаточно для соблюдения всех необходимых условий,–кивнул граф и громко провозгласил, –Андреас Сотник из Новгорода за свои деяния на просторах Балтики, в землях Дании и Голштинии, присваиваю тебе титул Барона Любекского, с передачей в лен этого самого города и всех его ближайших предместий. Будь мужествен, верен, великодушен, благоразумен и учтив. Неси с честью свой титул и пользуйся всеми положенными ему вольностями и привилегиями! Ввиду производства тебя в столь высокий титул в походном воинском стане, мы церемонию посвящения упрощаем. Ты и так уже сам опоясан мечом и находишься в высоком сословии всадников. Ни золотые шпоры, ни удара по щеке в качестве жеста смирения тебе при этом посвящении уже не требуются. Но грамота, подтверждающая баронство с соответствующей короной и гербом, вручаются, как положено, –и граф развернул большой свиток, на котором был нарисован щит, где на золотом фоне чёрный двуглавый орёл с красными лапами распустил свои крылья. Внизу было изображено светло-синим фоном море, на груди орла был малый щиток с голубым Андреевским флагом, над головой же у него сияла золотая баронская корона с жемчужинами.
«Определите своих людей, Андреас, в положенное для них место. Мой комендант лагеря поможет вам там разместиться, и вечером жду вас лично, барон, с двумя своими лучшими людьми. Будет небольшой скромный пир по случаю вашего баронства, ну и там же, полагаю, мы в тесном и дружеском кругу обсудим все наши общие дела,»–и Адольф милостиво кивнул, показывая, что теперь Сотник может быть свободен.
На огромной поляне горели сотни и тысячи огней, у которых воины объединённой союзнической армии готовили себе ужин, отдыхали после длительного трёхдневного перехода и вели между собой разговоры. У всех у них была в основном одна тема – это предстоящее сражение, которое, судя по всему, уже теперь было не за горами. Никто не знал, что принесёт оно им, ранение от меча или стрелы, увечье от острого и безжалостного железа или даже саму смерть. Каждому хотелось, чтобы судьба была к нему благосклонна, а беда бы обошла стороной. Пока же можно было отдохнуть и прожить ещё один мирный день.
В шатре у графа Адольфа было душно от горящих тут факелов со светильниками и двух десятков толкущихся, приближённых сиятельных особ. Стол, стоящий посредине, был буквально завален горами разной снеди и заставлен самыми разнообразными напитками. Провозгласив десятки здравниц за каждого из присутствующих тут отдельно и за всех их вместе, разговор, как и положено, у хорошо подвыпивших мужчин разбился на десятки разных тем и вёлся весьма свободно и громко. Каждый старался похвалиться друг перед другом своей храбростью и личными заслугами. Слушать же другого никому на пиру было попросту не интересно.
Андрей сидел и терпеливо выжидал ту минуту, когда можно будет под каким-нибудь благовидным предлогом скрыться от всей этой «высокой» компании.
– Барон, ты совсем не пьёшь и почти ничего не ешь за моим столом. Что это, излишняя скромность или гордыня? А, может, мои повара тут всё плохо сготовили и мне стоит их тут же при всех выпороть? –с улыбкой спросил Сотника граф.
– Нет, что Вы, Ваше Сиятельство, всё очень вкусно, –ответил Андрей, – Просто у нас в бригаде закон–вообще не пить хмельного в походе. Как же я буду требовать со своих подчинённых соблюдение правил, сам же при этом их нарушая? А покушать, так я со своими людьми уже насытился, –и он кивнул на переводившеговсё Путяту и сидевшего рядом Климента.
– Дело людей низшего сословия смотреть с обожанием на своего господина, а не искать у них изъяна! Вы же должны быть выше всех этих законов и предрассудков, ведь вы барон, Андреас, никогда не забывайте про это!
Сотник только покачал головой, не соглашаясь с Сиятельством, но не спорить же было с ним. Да и смысла в этом никакого не было. И он, улыбнувшись, громко провозгласил тост.
