Вдруг с севера раздался топот копыт и к развилке дорог, где происходила встреча, подлетело шесть десятков всадников с русским Андреевским значком на пике.
– Сотня, серпом стой! Самострелы товсь! – раздалась уверенная команда Тимофея, и русская подмога, встав полукругом, взяла рыцарей на прицел.
Ситуация начала меняться коренным образом, и теперь уже саксонцы начали нервничать, понимая, что их при необходимости положит тут вот эта сотня с десятком русских всадников, только начни они битву.
Вдруг из строя прибывшей подмоги, оставив лошадей, выскочили двое подростков и проскочили к русскому центру.
– Ваши Высочества, о Вашем прибытии доложено лично главнокомандующему графу Адольфу IV. Он с нетерпением ждёт Вас в своей ставке, – доложил Ваш старший паж Митрий и, учтиво поклонившись, мальчишки, прижав правую руку к груди, а левую – к эфесу мечей, присели в высшем приветствии на одно колено.
– Это ж где они так галантности-то такой выучились, стервецы! –изумлённо глядя на представление, подумал Андрей.
– Нда… И тут не обломилось Альбрехтику, – глубокомысленно высказался Варун, глядя, как по одной из дорог уходит восвояси полторы сотни латной саксонской конницы…
Дни после сражения неслись словно стрелы. Только что встало на востоке с рассветом солнце, и не замечаешь, как за сплошной чередой дел оно уже садится на западе.
На третий день бригада прощалась со своими погибшими. После обряда отпевания каждый, включая многочисленных раненых, смог проститься со своими друзьями и побратимами возле братской могилы. Сто два человека потеряла бригада на равнине Борнхёведе, заплатив большой кровью за союзнический долг. Ещё более сотни русским воинам требовалось серьёзное лечение, и о движении домой пока не было и речи. Многих из них до дома просто не смогли бы тогда довезти.
Правда, такое же и даже гораздо худшее положение было и в войсках союзников. Особенно сильно оказались выбиты Саксонские и Мекленбургские рыцарские тысячи.
– А ведь граф Гольштейна Адольф не так-то прост, –думал Сотник, –И главного врага Данию с шахматной доски большой политики сбросил, и своих союзников– конкурентов по северной Германии обескровил. Жаль только, что в этой шахматной партии не деревянные фигуры, а конкретные живые люди свои головы складывали, – и Андрей аж заскрипел зубами, вспомнив старинного друга Климента, сотника Петра, десятников Ивана, Ийбу, и всех своих погибших товарищей.
– Что-то наш славный русский барон хмур и не весел?! – поднял кубок с вином на пиру по случаю победы граф Адольф, –Предлагаю тост за славные дела его воинства и желаю здравия, удачи и многих лет ему самому! Если бы не его отряд, не знаю, довелось ли бы мне вообще вот тут с вами сидеть. Ведь именно русский отряд остановил и приковал на себя большие силы прорвавшейся в центре рыцарской конницы короля. И дал такую нужную нам паузу, чтобы перестроиться и нанести ему ответный удар!
Все, кроме саксонского герцога и его людей, подняли кубки с вином и с одобрительными криками выпили их до дна. Основная масса союзников русских уважала, остальные же – боялись.
– Лишь бы вы не мешались, –подумал Андрей и встал со своего места, – Люди моей новгородской бригады и я сам были рады служить под началом столь доблестного полководца, каким, несомненно, является Его Сиятельство, граф Адольф!
И все одобрительно закричали, подтверждая только что им сказанное.
– Мы были рады идти в бой, чувствуя надёжное плечо своих верных союзников, и наша русская кровь смешалась на этой равнине с вашей. Мы все потеряли здесь своих друзей и товарищей. И я предлагаю тут, за этим вот праздничным столом, вспомнить всех, кто не дожил до нашей общей победы!– и выпил кубок до дна, не чокаясь.
Необычный для традиционно весёлых и праздничных застолий тост был оценен всеми по достоинству, и каждый осушил его до дна, молча вспоминая своих потерянных друзей и товарищей.
Затем было много тостов и веселья. Но у Андрея что-то не было никакого настроения, тем более, что за соседнем главным столом граф Адольф чересчур любезно и весело шутил с герцогинями.
– Словно павлин свой хвост распушил! –подумал Сотники поймал себя на мысли, что ему крайне неприятно столь пристальное внимание этого известного дамского угодника и сердцееда к этим милым девушкам, –Да и ладно, скоро уже в дорогу, а там можно будет забыться в усадьбе, только лишь иногда вспоминая всё пережитое в этом походе.
Очередной приступ веселья за соседним столом подтолкнул его к мысли пораньше закончить застолье и он, с трудом распрощавшись, убыл к себе в русский лагерь, где его ждала небольшая и такая уютная походная командирская палатка.
– Ладно, и пусть себе развлекаются, как хотят, просто так никто герцогинь не обидит, ведь на страже у них всегда их верные пажи.
Около полночи Андрея разбудило какое-то шебуршание снаружи. Кто-то тихонько и настойчиво поскрябывался в платку.
«Похоже, немецкие мыши совсем уже обнаглели, скоро уже танцевать на спящих станут!» –подумал Сотник и, выглянув за входной полог, нос к носу столкнулся с Мартой.
– Какой же вы невежда, барон! Стоило только ему стать героем и отличиться в сражении, как можно уже на произвол судьбы бросать маленькую и беззащитную девушку, да? – тихонько прошептала хулиганка, – Я еле-еле отбилась от домогательств этого повесы графа. Хорошо, хоть мои пажи не такие безжалостные, как их командир! – и она как мышка юркнула вовнутрь.
– Марта, мы в лагере, вокруг тысячи мужиков!
– У немцев все перепились «вдрызг», а русские спят как их лесные медведи в берлоге! –приложила к его губам свой пальчик герцогиня, –Тихо! Ты сам шумишь как испуганная монашка. Или ты хочешь прогнать прочь свою маленькую, испуганную и замёрзшую девушку, которую обещал лично охранять её дядюшке?!– и она прижалась к нему своим горячим и упругим телом.
Никто, разумеется, и никуда из палатки никого не прогнал, и впереди у двух влюблённых была жаркая и нескучная ночь…
На следующее же утро всё было как обычно, и Марта была подчеркнуто холодна и чопорна. Лишь изредка Андрей ловил на себя её искрящийся взгляд, и они тут же отворачивались, словно какие-то заговорщики.
Наконец, пришло время, когда со всей осторожностью можно было вывозить раненых в гавань Любека. Впереди были осенние шторма с полосой длительной непогоды, и теперь нужно было спешить.
Русский отряд на выделенных графом Адольфом лошадях проходил мимо большого, дубового православного креста. На огромной каменной плите были высечены имена сто пяти человек, учитывая и умерших от ран.
«Здесь, на равнине Борнхёведе, в 1227 г. от Р.Х., в составе союзного войска приняли бой, победили и погибли героями воины Новгородской бригады: Алексий Иванович из Подосиновца, Андрей Метла Рязанский, Ахава Ижорский, Климент Петрович Новгородский, Онней сын Калевы из Вуоксы, Юрьё Олмари Эстляндский, Яков Пяста из Пскова.»
