Впереди была суматошная неделя сборов, а уже дальше весьма неблизкий путь на Новгород.
Идти было решено верхним, старинным, Селигеровым путём. Для начала напрямик, не заходя в Яжелбицы и срезая этим пару десятков вёрст через озеро Ямное на Крестцы. Далее на Зайцево, а затем, забирая левее на реку Мсту, и там уже к самому батюшке Волхову. Этот путь был чуть покороче нижнего, и на нём можно было вполне сэкономить пару суток. И всё равно эти две с лишним сотни вёрст быстрее, чем через седмицу, бригаде было не миновать. В начале дальнего пути всегда вылезали мелкие неполадки и недочёты, которые нужно было тщательно устранять, дабы они не вылезли потом боком во враждебной стороне.
Первую ночёвку делали за Крестовским погостом. Большой передовой десяток тылового взвода, следовавший сразу же за дальним дозором пластунов, уже разложил с десяток костров на поляне, и сейчас его мужики рубили сухие лесины, заготавливая дрова для подходящих строевых сотен.
Вечерело. В воздухе пахло дымком и конским потом от прошедшей недавно рати, а Митяй стоял без шапки возле трёх деревянных крестов около лесной дороги и молчал. Три года назад вот на этом вот самом месте он принял тот первый бой, пролил свою и чужую кровь, потерял здесь товарищей. А вот теперь идёт уже в новый поход, но как же много произошло с ним за эти три года…
Из леса вынырнули три белые тени, обходя парня со всех сторон.
– Свои, – выдохнула та тень в зимнем маскировочном балахоне из белёной холстины и с речником на перевес, что стояла напротив, – Ты что это, Митька, тут один-то стоишь? Вон наши уже, небось, на котелках кулеша наваривают, скоро сёрбать будут – и подошёл к парню вплотную.
– Да вот, проведать пришёл, – кивнул курсант на могилки.
Пластун стянул шапку, перекрестился, помолчал немного и кивнул Митяю:
– Ну, мы это, мы не будем тебе мешать, паря, ты уж извиняй нас за то, что тут потревожили тебя ненароком. Сам понимаешь, служба такая.
Три тени мелькнули и пропали среди деревьев. Малому дозору предстояло ещё три часа рыскать по лесной чаще, и только уже во второй половине ночи их ждал горячий ужин и недолгий сон.
Никаких серьёзных неприятностей в пути не было. Все мелочи устранили на дневке ещё перед Мстой, и уже семнадцатого декабря к вечеру бригада прибыла в загородную княжью усадьбу. На огромной поляне возле неё было тесно. Более трёх тысяч дружинников, ушкуйников и других охочих до драки новгородцев собрались уже здесь, чтобы двинуться туда, куда им укажут старшие. Боевой поход собирался для набега на сторонние земли, а не для обороны своих пятин, поэтому всеобщее ополчение сейчас не собирали. Из народа шли все те, кому было скучно зимовать в их тёмных и дымных хижинах да кому не хотелось до весны лаяться с бабой или получать тумаки от сурового бородатого бати. Впереди было весело и просторно, а предстоящая встреча с опасностью лишь бодрила и играла в и так весёлой и озорной новгородской крови парней да мужиков.
Основной боевой единицей шла двухтысячная дружина князя. Старшим же над всем сборным войском Владыка благословил Ярослава Всеволодовича.
Сотника князь встретил приветливо, отмахнувшись от десятка визитёров да жалобщиков, и затворился с ним в тереме, не веля его пока более тревожить. После датского похода им пока ещё не довелось увидеться, и более двух часов Андрей рассказывал Ярославу о всём том, что приключилось с ним и с его войском в такой далёкой чужбине.
– Да-а, – протянул князь, отпивая лёгкую и пряную медовуху, – Воистину ваше деяние достойно будет даже в летопись вписать. Три тысячи вёрст пройти морем с боями, а потом сотни по суше в пешем и конном порядке. Десятки схваток и битв ведь провели. Две крепости взяли приступом. Ещё и в великом сражении вона как отличились. Славные деяния твоей бригады, Андрей Иванович, на многие страны оглушительно прогремели. Теперь уж призадумаются многие, а не высадится ли и у них та русская рать да не возьмёт ли их столицу приступом? Многие из них-то ведь совсем рядом с морем заложены, – и князь, мечтательно щурясь как кот, рассмеялся, – То-то послы иноземные нынче в Новгород зачастили. Как же, дружить нынче хочется. С сильными-то завсегда дружбу интереснее водить. Да всё ходят теперь вокруг, вынюхивают, и серебром-золотом около наших властей звенят. Чую, опять смуту наводить будут, подкупать алчных и слабым духом наших людишек.
– Ничего, у городских властей уже навык есть, как с ними бороться, – ответил князю Сотник, – В прошлый раз хорошо эдак датских соглядатаев проредили. И у Владыки, и у Посадника люди опыта теперь набрались, да и мы с Варуном им в этом поможем.
– Доброо, – протянул князь, – На тебя тут, было дело, на господнем совете взъелись многие. «Своевольничать начал Сотник!» – кричат. «Кто разрешал конной ратью по землям Эстляндии, Дерптского епископства и Ливонского ордена идти?! А у короля Дании Вальдемара города с крепостями брать, какая такая нужда их заставила? Уговор только был лишь принять участие в битве с союзниками, да и то лишь на вторых ролях!» Но потом они-то языки свои прикусили! Сейчас и не вякнешь ведь лишнего, вон, сколько политической выгоды от всего этого нам вышло. Да и с Ганзой все торговые споры теперь уже полюбовно решаются. Тем паче, куда им всем-то до барона цельного, один он у нас такой! – не преминул Ярослав мимоходом так подколоть Андрея, – Барон Любекский Андреас! Звучит, ах звучит! – и он снова громко рассмеялся.
– Ну ладно, Ярослав Всеволодович, что уж ты. Я ведь за титулами не гнался вовсе, – в смущении развёл руками Андрей, – Отказывался даже. На что оно мне, со всеми вот этими заботами баронства.
– Но-но-но! – поднял палец вверх Ярослав, – От титулов и от власти просто так не отрекаются. Иначе за такое судьба ведь и обидеться может! Баронство твоё, по большому счёту, с тебя многое-то не требует. Ты же свой лен, по своей сути, городу во владение отдал, подарив тем самым Любеку вольности. Теперь так только, ежели какой совет им дать, ну и подарки принять от своих благодарных подданных, – усмехнулся князь, – А вот свою господскую волю ты уже городу навязать теперь не сумеешь. Да, может, оно так-то даже и лучше будет. В противном случае, вышибли бы тебя из него, как пить дать. Хоть граф Гольштинский Адольф IV, а хоть бы и сам герцог Саксонии Альбрехт I, с кем у тебя, как я слышал, совсем даже дружба не заладилась. Нашлись бы там желающие ударить, даже не сомневайся. Как же, немцы бы, конечно, не потерпели никого русского на своих землях. Эвон как они быстро с Бодричами и Лютичами в своей этой северной Германии разобрались. Уже никто и не вспомнит сейчас, что совсем ещё недавно та земля славянскою была. Ну да ладно, что-то мы далеко от наших дел зашли в этих разговорах, а мне бы хотелось с тобой о нынешнем походе, Андрей, потолковать. Пока тут будем к выходу готовиться, чай ещё не один совет со всеми старшинами проведём, а пока давай-ка с тобой главное обсудим, – и князь пригласил Сотника за большой дубовый стол, придвинув на его середину большой бронзовый подсвечник на три свечи и ещё пару масляных светильников.
На столе же была раскатана большая карта из пергамента, в очертаниях которой можно было узнать Вотский (Рижский) залив Балтики и окружающий его земли русского Новгорода, датской Эстляндии и северных финских народов.
