Через четверо суток, почти что на подходе к Ильмень озеру, Андреевский караван догнал суда Ярослава Всеволодовича, уже предупреждённого ранее вестником.
– Сам уж не лезь без головы-то. Андрюха! Хватило чать недавней Тавастии, насилу ведь тогда тебя Лизавета откачала! – ворчал ему князь.
– Поберегусь, – кивнул Сотник, – У меня ещё дела незаконченные есть. Обидно только, что за мои ошибки хорошим людям своей кровью платить приходится, – и он, сжав зубы, заиграл желваками, – Никогда себе не прощу, если окажется, что ребят там на убой кинул. Понадеялся ведь, что враг глупее меня, а он вон гораздо умней оказался.
– Да-а, – протянул Ярослав, – Выходит, что просчитали нас шведы. Прислали посольство, чтобы всё миром в Тавастии решить, усыпили бдительность дарами да посулами. А сами финнов подняли и своё войско в набег подготовили. Это я виноват, сам же тебя и уверил, что у нас пара лет ещё есть, чтобы укрепиться, пока они там в своих северных лесах оправятся.
– Сам должен был всё понять, что не успокоятся они так скоро, – мотнул головой Андрей, – Ладно, князь, полетели мы, у меня под рукой пять сотен бойцов есть. Глядишь, и поспеем к бою.
– Погоди, вам Ладогу всё равно не миновать, а там посадник хороший и боевитый весьма, – и Ярослав заскрипел гусиным пером по свитку, – Сотен пять собрать сможет, всё вам там, в помощь будут. А попозжа и я с дружиной уже подойду.
Караван из девяти ладей Андреевской бригады, вздымая буруны волн, нёсся в северном направлении. Ему ещё предстояло пройти сотни вёрст по озеру Ильмень и реке Волхов, чтобы потом уже войти в Ладожское озеро, которое по праву за свою огромность на Руси называли морем.
Глава 7. Дедов подарок
От северного берега, где стояла летняя кота карельских охотников, неслась в сторону Орешка небольшая лодка долблёнка.
– Беда, однако, старший, совсем близко! Дед велел тебе передать, что в лесу худые люди появились. А скоро их станет вовсе как грибов осенью, – докладывал Варуну внук Карьялонни, – Лес наш большую кровь чует.
– Поблагодари своего деда, Ортьё. Пусть он уходит к нам в крепость. Там в лесу нам его никак не защитить, – обратился Варун к старшему из карел.
– Нет, старшоой, дед со своей поляны никуда не уйдёт, – замотал он головой, – Семьи свои мы перевезём завтра поутру. А сами потом в лес пойдём, он ведь нам родной, мы на два дня пути тут каждый кустик и камень знаем.
– Подготовить на каждый из берегов по десятку пластунов, чтобы половина из наших карел была! – отдал распоряжение пластунскому сотнику комендант, – Сколько у вас мужчин в лесу останется? – вновь обратился он к охотнику.
– Валто, Кикко, я и Оттуас с Тиуру, – загибал пальцы на руке Ортьё, – Вот, все пять взрослых мужчин семьи за луки возьмутся.
– Добро, – кивнул Варун, – Давай-ка их с моими воинами по пятеркам разобьём. Вместе держать берег будете.
– Тихо, тихо, – оглаживал вздыбленную шерсть пса Йибу, – Нельзя нам себя выдавать, Арно, – шептал пластун ему на ухо.
Вот уже третий час кралась его пятёрка за теми двумя десятками из еми, что шли по прибрежному невскому лесу.
На реке пока было тихо, а вот лес уже наводняли враги, стараясь тайком обойти со всех сторон по берегам крепость.
– В бой не вступать, а затаиться и ждать удобного случая! – гласил приказ коменданта.
Следовало как можно дольше оттянуть время активных действий. Крепости нужно было ещё время, чтобы приготовиться к горячей встрече. И теплилась надежда на помощь.
Карьялонни всё так же сидел перед летними семейными котами на чурбачке и довязывал свой невод. Челнок в его руках неспешно плёл узоры из крупной ячеи, время от времени останавливаясь, чтобы навязать на себя ещё одну конопляную нить. Вдруг он остановился и поднял вверх голову.
– Выходи, что ты прячешься как вор, медведь. Коли с добром придёшь, так гостем будешь!
Из ближайших зарослей лещины встал высокий воин с мечом в одной руке и копьём в другой. За ним по краям всей поляны поднялась ещё пара десятков.
– Я пришёл как хозяин, а не как гость! – бросил он, хищно улыбнувшись, и кивнул стоявшим за спиной воинам, – Проверьте, что там у этого старика в котах есть!
Трое бросились к семейному жилищу и, заскочив вовнутрь с копьями наперевес, через короткое время они выглянули наружу.
– Тут пусто, Арттери! – крикнул один, – Похоже, что местные вынесли всё ценное, тут только одни шкуры старые лишь на полу лежать остались.
– Что же ты, старик, так встречаешь своих хозяев-то неласково, что у тебя даже подарков для нас не оказалось? Куда всех своих попрятал, говори, или вы ждали нас? – и старший из еми носящий имя медведя, подошёл к деду вплотную, наступив на рыболовную снасть.
Тиуру поднял лук с наложенной на тетиву стрелой, и только положенная на его плечо рука русского Родиона заставила его чуть-чуть опустить оружие.
– Подожди, парень! – если убьешь кого-нибудь, то они деда точно тогда уже прикончат. Подожди немного. Неужто они звери совсем, глядишь, и оставят старика в живых, – и сам начал пристально вглядываться в то, что происходило на поляне.
Карьялонни молчал, гордо подняв голову, и это его безмолвие, похоже, никак не вписывалось в то, что пришельцы ожидали сейчас увидеть от немощного старика.
– Что, так и будешь молчать, старый сыч!? Так-то ты ведёшь себя со своими господами? – финн вырвал сеть из рук деда и втоптал её ногами в землю.
– Вы даже в своих родных лесах уже не имеете власть, а ещё и на чужой земле её хотите получить? – сказал холодным голосом дед и поднялся с чурбака, – Вон с моей земли, выродки! – и потянулся за стоявшим рядом посохом.
– На, получай! – и в деда, пробив его насквозь, вонзилось копьё предводителя финнов, – Сожгите здесь всё дотла! Чтобы даже духа карельского на поляне не осталось! – зарычал Артерри и нагнулся, чтобы сорвать со старика жёлтый диск, тот, что висел на шее деда на хорошем кожаном шнурке.
Шух! Стрела, предназначавшаяся предводителю, впилась в бок стоявшему рядом воину, и его резкий крик огласил всю округу. А Тиуру уже накладывал на тетиву новую стрелу.
– Бей! – рявкнул Родион.
И ещё четыре лука резко щелкнули, посылая вперёд боль и смерть. Скрываться уже не было смысла и следовало забрать побольше жизней врага, пока он ещё не опомнился.
– Отходим!
Финская стрела срезала кожу на левом плече, вторая и третья вошли в ствол сосны, за которым скрывался пластун, и следовало поскорее сменить позицию, уж больно точно и густо били эти вражеские стрелки.
Через минуту на поляне Карьялонни стало тихо. Только постанывал раненый, лёжа у чурбачка, подрагивал в смертной судороге ещё один, да лежали безмолвно ещё пять тел. На холодеющую руку старика сползла с зелёной травинки божья коровка. Расправила свои красные в чёрных точках крылья и поднялась в настоянный на душистых цветах южной Карелии чистый воздух. Неожиданно солнце закрыло набежавшей с запада тучей, и вниз упали первые капли дождя. А где-то далеко от поляны загрохотал гром. Природа словно оплакивала родную ей душу.
