— Ваша милость, но ведь их перебили! — воскликнул он с искренним удивлением.
— Как видишь, культ оставил на прощание свой подарочек, — пожал я плечами. — Но ты не об этом думать должен. Может быть, заметил кто, как они подбирались? Или вообще что-то странное происходило?
Всучив стоящему рядом со мной мужику из деревни поводья коня, я взял Сымона за худое плечо и, подивившись его костистости, поволок старосту в сторону домов.
Вообще, в Черной народ оказался под стать месту своего обитания — мелкие, костлявые, с вечным и поголовным конъюнктивитом, они пропахли потом, сыростью и тиной. Кожа желто-зеленая, не знавшая нормального солнца — вечные туманы и тучи на небе мешают светилу.
Толковая одежда если у кого и имелась, то явно хранилась для других, более праздничных дней. А так каждый носил простые рубахи из плетеной травы, такие же плетеные сапоги, больше похожие на лапти с высоким голенищем, да штаны.
Ели тут в основном всю ту же рыбу, да изредка умудрялись промышлять болотной птицей. Периодически староста посылал телеги с добытым торфом и простыми поделками жителей на ярмарку в Чернотопье, откуда везли зерно и муку. Но жили, как и все, впроголодь, поставки были делом редким, да и транспорт тащили вручную, не прибегая к тягловым животным — их просто в Черной не имелось.
— Никто ничего не видел, ваша милость, — заявил Сымон, когда мы дошли до скопившейся на границе селения толпы. — Мы же в туман не работаем, и магов у нас нет, чтобы такие вещи чувствовать.
Я кивнул, похлопав собеседника по плечу, и, судя по чуть напрягшемуся лицу старосты, едва не сломал ему кости.
— Ладно, будем считать, что с тварями покончено. Вам они вредить не собирались, а напали только из-за того, что пришел я. Сам видел — тела уже прогнили насквозь, набрали воды и кое-где всерьез пожеваны болотными тварями. Так что если бы я не пришел сегодня, они бы там и сгнили окончательно.
Мое объяснение не особо успокоило народ, но Сымон с готовностью закивал, принимая мою версию за правду. Я же пробежался взглядом по лицам людей, пытаясь определить, кто из них может быть связан с культом. Но, увы, то ли такого среди них не имелось, то ли он хорошо владел лицом.
— А теперь, — сменяя тему, заговорил я, — представляю вам своего первого помощника, соратника и защитника. Ченгер.
Я махнул рукой, и демон подошел ближе. Отсеченную конечность чудовища он выбросил в болото и, отряхнув испачканные жижей ладони, встал рядом со мной. Демонические глаза тоже рассмотрели деревенских, но, в отличие от меня, при виде Ченгера народ действительно испугался. И то верно — про демонов они до сих пор только в сказках слышали, и ничего хорошо там не было. А я же, если бы прогневался, только Сымона бы и обезглавил.
— Он прекрасно чувствует ложь, а потому крайне советую не врать, когда разговариваете рядом со мной, — напустив строгости в голос, сообщил я. — Сейчас мы с Сымоном поговорим о делах деревни, а ваши мужики пока соберут головы убитых чудовищ. За каждого из этих уродов Аркейном назначена награда, орден ныне сидит в Чернотопье, и скоро начнет строить анклав на месте Лесной деревни. Все вырученные деньги за убийство монстров Хибы я, клянусь своим посмертием, пущу на нужды Черной, так что постарайтесь выловить побольше.
Староста, услышав о награде, даже нашел в себе силы улыбнуться. И то правильно, барон не злится, деревня не пострадала, а тут еще и такие деньжищи на голову свалились. Так Сымон теперь станет в глазах односельчан еще более важным человеком, чем прежде, ведь это при нем Черная распустится, как лилия.
Ченгер остался на улице, каким-то непонятным образом сумев не только организовать сбор частей тел уничтоженных монстров, но и начав диалог с парочкой крестьянских девчонок. И при этом я видел, как, слушая его, девушки сперва переставали бояться, а потом и вовсе подходили все ближе, будто желая прикоснуться к такому могучему воину. А то и не только прикоснуться.
Задумавшись, бывают ли в Эделлоне полудемоны, я выбросил эту мысль из головы, как только Сымон поставил на стол кружку с пенной брагой. Пива в Черной не было, а вот на болотных ягодах напитки настаивали. Впрочем, чем им еще заниматься, если промысел зависит от погоды?
Дом старосты, собственно, ничем особенным не отличился от остальных жилищ в деревне. Небольшие сени, стены которых завешаны сетями. Клетушка с печкой по-черному, в Черной разрешено использовать добытый торф для обогрева без ограничений. В единственной комнате пара лавок, на которых ночуют хозяин с хозяйкой да обеденный стол.
— А что, ваша милость, вы хотите сделать с той наградой? — садясь напротив меня с точно такой же деревянной кружкой в руке, негромко поинтересовался Сымон.
Я вздохнул, вынимая из сумки, которая всю дорогу оставалась на коне, и только по этой причине уцелела, бумагу и чернильницу с ручкой. Староста с готовностью метнулся в угол и установил незажженные плошки жировых светильников так, чтобы мне не приходилось держать лист.
В доме царил утренний полумрак, но окна уже распахнуты, и слабый рассеянный свет проникал в помещение вместе со свежим воздухом, подмоченным ароматами гнили и тухлой воды. Но для местных это привычно, а я, искупавшись, благоухал ничуть не лучше.
— Прикажи пока сообразить мне помывку, — распорядился я, не спеша приступать к делам. — А пока я запишу, что случилось и сколько чудовищ мы с Ченгером перебили. Ты же грамотен, Сымон?
— Да, ваша милость, я же староста, — кивнул он, подрываясь на ноги.
— Да ты не спеши так, выпьем спокойно по кружке, — усмехнулся я. — Так вот, запишу, сколько было этих уродов, потом ты прочтешь и заверишь, что я не соврал. А то сдается мне, большинство чудовищ нам никаких следов не оставило. Но с бумагой, да еще заверенной тобой как старостой, да частью привезенных голов, орден поверит нам больше. Понятно?
Сымон не был дураком, и выгоду свою понял моментально. И то верно — сожгли мы тварей порядочно, а ведь за каждую деньги должны быть выплачены.
— Конечно, я все подпишу, — закивал он.
— Ну вот и хорошо, — улыбнулся я, делая глоток. — Итак, сколько ты насчитал чудовищ?
Он мгновенно смекнул, к чему я клоню.
— Три десятка, ваша милость.
— Так и запишем, Сымон, так и запишем.
Глава 6
Здание купальни было единственным, что топилось нормально, без копоти. А все потому, что она формально принадлежала мне.
В каждой деревне должен быть дом для барона, на случай его приезда. А что тут спать нельзя — уже другой вопрос. Черная была слишком маленьким поселением, чтобы даже одно жилое строение простаивало, а потому в доме жил староста, готовый по свистку освободить помещение, а купальня при нем числилась за бароном.
Когда я заглянул внутрь, меня встретило приятное влажное тепло бани. Светильник был один и тоже нетипичный для деревни — настоящая свеча. И именно благодаря ей я сразу же заметил девушку в тонкой, почти прозрачной тканой рубахе до середины бедер.
