Книга Русская Атлантида. Невымышленная история Руси, страница 15. Автор книги Андрей Буровский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Русская Атлантида. Невымышленная история Руси»

Cтраница 15

Мол, вы же так любите Малороссию, так хорошо ее знаете! Так напишите роман про то, как Малороссия стала частью Российской империи. Про то, как казаки били своих врагов и врагов Москвы. Вам же для такого романа и все карты в руки…

Вторая версия: просил о том же лично царь Николай I. Очарованный «Вечерами на хуторе близ Диканьки», дико хохотавший во время представления «Ревизора», Николай Павлович счел, что полезную патриотическую повесть лучше всего напишет именно Николай Васильевич Гоголь.

Третья версия мало отличается от второй: царь беседовал с Николаем Васильевичем не лично, а через доверенных людей. Те, мол, и передали Гоголю некое мнение, игнорировать которое он и не мог, и не хотел.

В любом случае «Тарас Бульба» — это типичная заказная вещь. Книга, которая написана специально для того, чтобы в художественной форме воспеть Большой Московский Миф, а заодно и присоединение Украины к Российской империи. Вот только выполнил Гоголь заказ очень и очень своеобразно…

Разумеется, любое произведение можно трактовать как угодно и в каком угодно направлении. В том числе можно находить в нем то, о чем и не подозревал сам автор. И то, чего в произведении явно нет. Можно придумать, например, что Гоголь воспел подвиги казачества, проклял и пригвоздил к позорному столбу поляков, возвел на пьедестал самого Тараса Бульбу, вывел Андрия как самого мерзкого предателя.

Все это придумать можно, и именно эти выдумки красуются до сих пор в школьной программе. Только вот придуманное нами не становится реальностью по хотению составителей программ и учебников. Выдумки как были, так и останутся только нашими фантазмами. Единственный Способ выяснить, что же именно сказал автор, — это обратиться к самому тексту произведения. Вопрос — что же в нем самом содержится?

В условном времени и пространстве

Вообще, есть в книге некая хронологическая странность… Сам Николай Васильевич называет время действия повести — XV век. Но все польско-казацкие войны относятся к несравненно более позднему времени — к началу и середине XVIII столетия.

В XV веке вся Украина, и в том числе территория Сечи, входила в состав Великого княжества Литовского, и историкам неизвестны какие-либо «волнения» населения Малой, или Юго-Западной, Руси — современной Украины. Более того — и слова-то «Украина» в XV веке не было. Никак не мог никакой Тарас, Бульба или не Бульба, ни осознавать себя, ни объявлять «защитником Украйны». Это так же и по той же причине невозможно, как сделать его сторонником Петлюры или создателем первых колхозов.

Разумеется, Н. В. Гоголь никак не мог всего этого не знать, и если допустил эту условность, значит, у него есть какие-то свои основания поместить действие повести в те времена, когда ничего подобного никак не могло произойти. Зачем? Чтобы получить больше права на маневр, на сочинительство, на создание «Украины, какой она должна быть»? Возможно. Но тогда приходится признать, что Николай Васильевич рассказывает историю не реально существующей Украины, а некоей условной территории в условную эпоху. И соответственно, исторические реалии для него только способ рассказать нечто, имеющее к истории довольно косвенное отношение.

Кто такие казаки?

Ну, во-первых, казаки — это вовсе не народ. И не сословие, и не общественный слой. Казаком может стать абсолютно всякий, кому этого захочется.

Существуют, видите ли, реестровые казаки, получающие что-то от казны. А есть — «охочекомонные». Таким, «охочекомонным», казаком может стать любой; более того, время от времени в такие казаки «выкликают», то есть, попросту говоря, вербуют, всяких презренных людишек: «плугарей, гречкосеев, овцепасов, баболюбов».

Если верить Н. В. Гоголю, то от этих призывов немедленно «пахарь ломал свой плуг, бровари и пивовары кидали свои кади и разбивали бочки, ремесленник и торгаш посылал к черту и ремесло, и лавку, бил горшки в доме. И все, что ни было, садилось на коня» [30. С. 232].

В этой эпической картине есть только одно несколько темное место — мне трудно поверить, что так уж и всякий пахарь немедленно бросал земледелие; что всякий абсолютно ремесленник и торговец тут же «посылал к черту» свое дело и в приступе буйного помешательства бил в доме всю посуду. Вероятно, все же одни убогие «гречкосеи» и «баболюбы» пользовались малейшим случаем, чтобы попасть в «настоящие люди», в «охочекомонные казаки». Другие, вероятно, не очень спешили. Предоставляю читателю самому представить себе типы и тех, и других — тех, кто спешил, и тех, кто не спешил бросить свое полезное занятие.

А вот так встречали явившихся на Сечь (не задавая никаких вопросов о том, кто этот человек и чем занимался раньше):

«— Здравствуй! Что, во Христа веруешь?

— Верую! — отвечал приходивший.

— Ив Троицу Святую веруешь?

— Верую!

— Ив церковь ходишь?

— Хожу!

— А ну, перекрестись! — Пришедший крестился.

— Ну хорошо, — отвечал кошевой, — ступай же сам знаешь в какой курень» [30. С. 248].

Бездна мысли, что и говорить! И какой тщательный, продуманный отбор… Андрия удивляла такая всеядность… Меня в 12 лет — тоже. Тогда я еще не знал, как функционируют разного рода уголовные сообщества. А Андрий, застреленный «отцом», уже и не сможет этого узнать.

Ситуация становится особенно комедийной, если учесть, что «правила приема» вполне распространяются и на «ляхов» — поляков, злейших врагов казачества: ведь они верят в Христа и Троицу, ходят в церковь и умеют креститься.

Не менее забавно и странное презрение казаков к производительному труду и ко всем, кто им занимается. Ну да, минезингер XII века Бодуэн де Куртенэ радовался, видя «народ голодающим, раздетым, нищим и необогретым».

Ну да, он любовался «всадниками, скачущими через поля и через луга, распугивая скот и мужиков».

Но, во-первых, сам французский феодализм вырос из акта завоевания. Французский дворянин относился к мужику не просто как к человеку иного сословия, а как завоеватель — к завоеванному (и замечу, достукался до «жакерии»).

Во-вторых, французское дворянство действительно было рафинировано в культурном отношении и сильно отличалось от простонародья…

А ведь наши-то «герои» (вернее — «герои» Н. В. Гоголя) — это и есть самое что ни на есть «простонародье». Ни бытом, ни поведением, ни нравами, ни уровнем общей культуры, ни образованием казаки не отличаются от остального населения. Главный герой, Тарас Бульба, даже насмерть перессорился со всеми, кто стал заимствовать польские, европейские обычаи…

Разумеется, снобизм — в любом случае не самое похвальное состояние умов. Но французский дворянин жил несравненно сложнее, утонченнее, интереснее мужика (при том, что жил-то за его счет и сидя у него на шее). А Тарас Бульба жил несравненно примитивнее всяких там «гречкосеев» и «баболюбов».

Но сидел на их шее еще покрепче Бодуэна де Куртенэ и презирал их труд еще похлеще.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация