Итак, казаки — это те, кто с легкостью бросил любые ремесла, хлебопашество и любые другие полезные занятия, те, кто проникся к ним презрением.
Вопрос, конечно, для чего они бросили работу и дома… Что движет казаками?
Защитники? Чего?
Казаки объявляют себя защитниками «Украйны». Но до XX века не было такого государства — «Украина». Территория современной Украины с 1569 года входила в Королевство Польское, на фоне чего и протекали все польско-казацкие войны.
Так что война казаков с Польшей — никак не война двух государств. Под Дубном насмерть бьются подданные одного государства. Причем государства, в котором в данный момент нет никакой смуты, никакого ни политического, ни династического раскола.
Называя вещи своими именами, казаки поднимают МЯТЕЖ. Причем «реестровых» казаков еще можно рассматривать как поднявшее восстание войско… Но «охочекомонные» — это уж чистейшей воды разбойники. Готовность польской короны вести с ними переговоры можно трактовать и как симптом слабости. Но лично меня эта готовность просто умиляет как проявление христианской кротости и ангельского человеколюбия — правда, совершенно неуместного…
Казаки — защитники народа? Но Польское королевство — вовсе не национальное государство. Польской короне служит многочисленная «русская шляхта», в том числе такие известные фамилии, как Вишневецкие и Потоцкие. Кстати, и те и другие в эпоху польско-казацких войн были ПРАВОСЛАВНЫМИ.
Под стенами Дубно стреляют друг в друга, рубят друг друга саблями РУССКИЕ. С обеих сторон.
Не поручусь, какой населенный пункт имел в виду Николай Васильевич, но и сегодня на р. Иква, субпритоке Днепра, есть городишко Дубно — с ударением на «у» — центр Дубненского района Ровенской области.
Главные события повести разворачиваются на Украине, на Руси. Через Русскую землю казаки двигаются, «…выжигая окруженные деревни, скирды неубранного хлеба и напуская табуны коней на нивы, еще нетронутые серпом, где, как нарочно, колебались тучные колосья, плод необыкновенного урожая…» [30. С. 264].
И путь их отмечают «избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу…» [30. С. 261].
Можно, конечно, придумать, будто казаки свирепствовали по отношению к «врагам-полякам» или, того лучше, по отношению к «эксплуататорам» и «угнетателям». Но будет это чистейшей воды сочинительством. Простите, в тексте Николая Васильевича ничего этого нет. А есть — «выжигание» русских деревень, из которых убежало население. Зверское истребление не успевших вовремя бежать. Не говоря уже о том, что в деревнях эксплуататоры и классовые враги народа отродясь не жили — по крайней мере, на Руси.
Это — о праве казаков на тоги защитников народа. Казаки ведь любят в них рядиться…
Христиане ли казаки?
Защитники веры? Тогда позволю спросить — какой веры? Казаки много раз называют: православного христианства.
ХРИСТИАНСТВА?!
Под Дубном монахи пытаются остановить творимые казаками зверства. «И скоро величественное аббатство охватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня» [2. С. 262].
А среди пылающего сада «…чернело висевшее на стене здания или на суку тело бедного жида или монаха, погибавшее вместе со строением в огне» [30. С. 265].
А вот еще сцена торжества «православного христианства»: «Не уважили казаки чернобровых панянок, белогрудых, светлолицых девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями» (видимо, пытавшиеся спастись у алтарей женщины все-таки верили в пресловутое «христианство» казаков). [30. С. 332].
Я не склонен идеализировать гуннов, вандалов, варягов, сиу, навахов или даже алжирских пиратов… Но они по крайней мере не называли себя христианами.
Или, может быть, сжигая живьем польских женщин, казаки ждали от них обращения в православие? Так сказать, постижения заблуждений?
Казаки постоянно издают призывы в духе: «Отомстить ляхам за верных товарищей и Христову веру!»[30. С. 298].
По-видимому, как раз в порядке мести казаки «…ляшские тела, увязавши как попало десятками к хвостам диких коней, пустили их по всему полю и долго потом гнались за ними и хлестали их по бокам» [30. С. 293].
Вообще, Сечь подозрительно много говорит о защите «истинной православной веры». Так много, что возникает невольный вопрос — а что, ей и правда так велика угроза? Или это просто идефикс, имеющий самое косвенное отношение к христианству?
Сам Тарас Бульба не увиделся с сыном, не в силах стерпеть «поругание» своей замечательной веры [30. С. 324].
А перед смертью кричит полякам: «…узнаете вы, что такое православная русская вера!» [30. С.334].
Не хочется кощунствовать, но подданные польского короля, похоже, и так более чем хорошо знают веру Тараса и остальных казаков.
Опять же — придумать можно решительно все, что угодно… Например, приписать полякам аналогичные действия и тем самым — как бы некое моральное право казаков на месть…
Но чего нет — того нет. В тексте «Тараса Бульбы» нет ни одной сцены, в которой гусары польской короны предавали бы огню православную церковь, алтарь которой охватили бы девушки и женщины — прихожанки православного храма.
В тексте Н. В. Гоголя есть сожжение католического монастыря, есть — зверское убийство католических монахов. Есть — садистская жестокость казаков. Есть их варварство по отношению к телам «не своих».
Казаки воюют против магометан… Но и это — не доказательства их христианства. Язычники воевали с магометанами даже более отчаянно. Западная Африка, Северная Индия были покорены исламом только путем огромных усилий и жертв.
Уже зная казаков, читатель вправе ждать от их «антимусульманства» решительно чего угодно… И читатель не ошибается в своих предположениях: в Малой Азии они «…переели и переломали весь виноград; в мечетях оставили целые кучи навозу; персидские дорогие шали употребляли вместо очкуров и опоясывали ими запачканные свитки» [30. С. 315].
Ну, ясное дело! Стоит нагадить в мечети или сжечь виноградник — магометане сразу же постигнут всю глубину своих заблуждений! И толпами помчатся принимать таинство крещения…
Опять же — я нимало не идеализирую ни полян, резавших древлян в свое удовольствие, ни иудеев, праздновавших массовое истребление врагов. И я помню, что проделывали ассирийцы, хетты и даже еще римляне в захваченных городах.
Но до сих пор мне казалось, что большая заслуга христианства как раз в том, что оно сделало повседневное, наивное зверство язычника чем-то экстраординарным, исключительным. Чем-то таким, что нарушает давно привычную нравственную норму.
Но получается, для казаков христианская эпоха попросту еще не наступила.
Г. Померанц констатирует, что в «мире Гоголя» ничего не слыхали про «права человека» [31. С. 156–171].
