— Отец, но ваш товарищ, барон Теорат Черный, был человеком!
— Тринадцать веков назад, Йева. До Кровавой Войны были другие правила. Что касается барона, то он теперь даже более чем другие Старейшины нетерпим к людям и вместе с Амелоттой, Марко, Синистари и прочими будет требовать смерти Уильяма.
— А.. — Йева пыталась вспомнить хоть кого-то из Старейшин, кто был ранее человеком, но замолчала и лишь всхлипнула.
— Дочь моя, если я встану на его защиту, то суд, вероятнее всего, решит передать дар более достойному, и меня лишат права на наследие Гиффарда.
— Но попробовать, отец…
— Нет. Шанс слишком мал, я не хочу рисковать столь великой ценностью. Йева, будь благоразумной!
— Отец, вы… — не договорив, Йева вышла из кабинета. Филипп заметил, как потускнели её глаза.
***
На Брасо-Дэнто опустилась ночь, и из тьмы, что окутала небо, донесся громогласный рык. Дождь с новой силой, пуще прежнего полил как из ведра на город, наверстывая упущенное. Дремавший Таки-Таки резко проснулся от раската грома и закричал дурным голосом. В него полетела подушка, запущенная раздраженным Леонардо.
Уильям сидел в кресле с раскрытой книгой, вслушивался в успокаивающий грохот дождя по стеклу. Когда ливень на мгновение ослаб, до его обостренного слуха донеслась ругань Йевы.
Он, зная, что граф в кабинете, вышел из комнаты и постучал в спальню девушки. Брань прекратилась, и дубовая темная дверь с вырезанным силуэтом ворона приоткрылась, в проеме показалось милое личико с зелеными глазами.
— Ты чего ругаешься? Что случилось?
— А, ты услышал… Заходи. — Девушка впустила его в спальню.
Одетая лишь в нижнее платье для сна, теплое и плотное, девушка показала на потухший камин.
— Эметта зажгла пару часов назад камин, но положила мало дров. В общем, он потух, а я пытаюсь разжечь его снова, — тихонько объяснилась девушка и зябко поежилась.
— Почему меня не позвала?
— Отвлекать не хотела, — быстро и неловко ответила Йева, поджав нижнюю губу.
— От чего? — усмехнулся Уильям.
Не найдя, что ответить, дочь Филиппа еще сильнее укусила нижнюю губу и уставилась на потухший камин отрешенным взглядом, переминаясь с ноги на ногу от холода.
Ничего не понимающий Уильям направился к камину, подложил веточки для растопки в дрова, взял огниво, из которого безуспешно пыталась получить огонь дочь графа, и одним ловким движением высек искру. Пламя поползло вверх и, пожирая дерево, стало весело потрескивать в камине.
— Делов-то!
Йева, стояла и дрожала, крепко обхватив себя руками, но уже не от холода. Мокрыми от слез глазами смотрела она на Уильяма.
— Что случилось? — спросил обеспокоенный Уильям.
— Ничего, так, дурные мысли… Мы ведь скоро уезжаем в Йефасу… — покачала головой дочь Филиппа, трясясь, как осинка.
Уильям подошел к Йеве и обнял ее, прижал нежно к себе и погладил по спине. Хрупкая и совсем миниатюрная девушка уткнулась носом в его рубаху и сложила руки у него на груди.
— Ты по поводу суда переживаешь?
Йева не ответила, но еще сильнее всхлипнула, едва сдерживая слезы.
— Не волнуйся! С таким мудрым и сильным покровителем, как твой отец, ничего страшного не случится, — успокаивал девушку Уильям. — Мне порой кажется, что я даже в Вардцах никогда не был так счастлив, как здесь, в Брасо-Дэнто.
Не выдержав, дочь Филиппа расплакалась, тихо давясь слезами. Впрочем, слезы, катившиеся градом по щекам, сразу же впитались в ткань рубахи. Уильям глубоко вздохнул, понимая, что словами делает только хуже, и просто обнял Йеву.
За окном громыхало, частые вспышки молний освещали спальню и две фигуры, заключившие друг друга в объятия у горящего камина.
Наконец, Йева немного успокоилась и затихла. Она подняла голову и опухшими глазами посмотрела вверх, вглядываясь в лицо молчаливого Уильяма. Тот не преминул воспользоваться случаем и чмокнул девушку в острый носик. Йева сразу повеселела, поморщилась и вытерла рукавом нос.
— Ой, не люблю, когда так делают! Отец постоянно целовал меня в нос в детстве… А когда я вытиралась, возмущался.
— Ну я возмущаться не буду, я просто поцелую тебя в другие места, — усмехнулся Уильям. — Помнится, кто-то вчера заснул не вовремя.
— Ах, да, — Вспомнив этот казус, Йева еще шире улыбнулась и забавно сморщила тонкий нос с острым кончиком. — Такое чувство, что это было не вчера, а неделю назад.
Уильям не ответил, а наклонился и принялся расцеловывать Йеву, спускаясь все ниже и ниже. Руками он задрал ночное платье девушки, под которым ничего больше не было из одежды, и заскользил по ее худенькому телу. Через мгновение платье полетело на пол, а за ним и его рубаха со штанами.
Чуть позже они лежали под одеялом, обнявшись. Отдохнув, Уильям хотел уже было подняться, чтобы одеться и вернуться к себе в спальню, так как не пристало ему находиться в комнате дочери графа, но Йева поймала его за руку и остановила.
— Ты постоянно уходишь. Останься сегодня со мной до самого утра, — с мольбой в голосе сказала она. — Сюда никто не зайдет. А даже если зайдут, то плевать, все уже все знают.
— Хорошо, — согласился Уильям и, снова забравшись под одеяло, подтянул к себе Йеву и обнял.
Через время послышалось сопение — девушка уснула в его объятиях. Понимая, что деваться ему некуда, он тоже закрыл глаза и погрузил себя в дремоту. Порой он открывал глаза и, находясь в странном состоянии между миром снов и реальностью, вслушивался в звуки дождя. Он пропустил рассвет из-за того мрака, которым окутали Брасо-Дэнто свинцовые тучи.
К Уильяму, наконец, пришел редкий и желанный сон. Ему снилась Кельпи, танцующая вокруг него около озера, наполненного вместо воды трупами, которые плавали в крови. Вериатель же махала радостно в воздухе оторванной чьей-то рукой. Он пригляделся, на запястье нежной ручки, явно женской, сверкал серебряный, до боли знакомый браслет.
В коридоре послышались шаги, хлопнула дверь в спальню Филиппа. Йева проснулась и, обнаружив, что Уильям спит рядом с ней, потянулась в кровати. Уже было утро, и в замке вовсю сновали слуги.
— Уилл.
Уильям открыл глаза и поднялся. Он уставился взглядом в окно, за которым уже рассвело, и нахмурился. Поцеловав Йеву, выпутался из ее длинных волос, неслышно выполз из кровати и стал одеваться. Он кивнул спрятавшейся от холода под нагретым одеялом девушке и вышел в коридор, стараясь как можно незаметнее проскользнуть в свою комнату. Дверь его спальни предательски скрипнула.
Он переоделся в черный котарди и направился в кабинет, где его уже ждала подготовленная пачка писем. Сев в кресло графа, Уильям принялся за работу под монотонные звуки дождя.
За первую половину дня в кабинет заходил лишь старый Него. Он многозначительно посмотрел на Уильяма, словно проверяя, точно ли тот отвечает на письма, а не роется, например, где-нибудь в ящиках. На самом деле Него просто искал Базила и даже не думал о том, что Уильям, которому уже все доверяли, может рыскать там, где ему запретили. А еще у старика очень болели ноги из-за погоды, и потому он, не выспавшийся, ходил по замку и злобно зыркал на всех.
