Всадники рядом с коннетаблем вскинули луки.
Уильям бежал к ощерившимся копьям, не оборачиваясь. Вдруг почувствовал резкую боль и с удивлением посмотрел на наконечник стрелы, внезапно выросший из груди. Затем ещё один и ещё. Лучники били в спину, не промахиваясь. Вампир хрипел, но продолжал бежать.
Ряд всадников сомкнулся, закрыв брешь, к которой бежал Уильям. Теперь впереди его ждали острые копья. Но он не растерялся — резко остановился, оскалился и зарычал. Трюк сработал: кони перед ним встали на дыбы, а вампир воспользовался создавшейся суматохой, ловко поднырнул под копья и побежал к лесу что есть сил.
Он почти добрался до опушки леса, но точно брошенное копье пробило живот. После ослепительной вспышки боли вампир закричал. С тихим шелестом другое копье пробило грудь, а третье ногу. Острия копий сверкали в воздухе, и их свист был подобен звукам смерти и боли.
Уильям упал наземь, не в силах двигаться. Из ран хлестала кровь, он стал задыхаться и харкать кровью. У самого горла возникли острия нескольких копий, затем кто-то рядом с ним спрыгнул с коня и прижал голову Уилла к земле большим сапогом.
Перед глазами все поплыло, смазалось, и рыбак погрузился во мглу спасительного забытья.
— Лучше было бы по-хорошему, да? Скольких моих перебил, скотина…
С этими словами Бартлет вытащил из истекающего кровью вампира копья, обломал стрелы, надел на него кандалы и бесцеремонно закинул на круп перепуганной лошади. Отряд отправился назад в Варды.
Спустя два дня, на въезде в Большие Варды.
Уильям очнулся от резкого и смачного удара по лицу. Били ладонью в тяжелой латной перчатке.
— Очнись! — Бартлет привел вампира в чувство. — Негоже тебе на лошадином крупе въезжать в свой родной город. Как-то это не торжественно.
— Да пошел ты, — прохрипел Уильям. Он давился кровью и едва мог говорить.
Довольный Барлетт рассмеялся и прикрепил к кандалам железную цепь, а после бесцеремонно спихнул пленника с лошади. Забравшись в седло, он чуть пришпорил жеребца, и тот, послушный воле хозяина, поскакал вперед неспешной рысью. Уильяма протащило по земле, камни содрали кожу с живота, и он завопил от боли.
— Ну чего лежишь? Вставай, — ухмыльнулся Бартлет. — Я не хочу притащить в город истертый огрызок.
Солдаты, ехавшие сзади, рассмеялись. Варды были в десяти минутах ходьбы. Уильям с трудом поднялся на ноги, но те не слушались его. Сознание плыло, а раны жутко кровоточили. Из груди доносились хрипы, и каждый вдох отдавал острой болью во всем теле.
— Ну и как тебе дар Старейшин? Нравится? — тихо спросил Бартлет.
Ответа не последовало — Уильяму приходилось все силы тратить на то, чтобы не упасть и поспевать за лошадью.
— А-а, в молчуна решил сыграть, побыть героем? — солдат криво усмехнулся. — Ну-ну…
***
— Лео, они возвращаются, они поймали его! — Йева затрясла полусонного Леонардо за плечо, тот отбросил книгу и посмотрел в окно.
Вереница всадников въезжала в город. Впереди отряда чинно и величаво вышагивал конь Бартлета, а сам коннетабль держал в руках цепь, на которой вел закованного в кандалы пленника. Близнецы спешно оделись и выскочили на улицу.
Народ стекался на площадь. Был конец дня, поэтому все уже вернулись с полей, охоты, рыбалки, и теперь люди жаждали зрелищ.
Лошадь Бартлета ступила на площадь. Толпа, увидев Уильяма, окровавленного и одетого в лохмотья, в оковах, заулюлюкала. Пленник недоуменно озирался, не понимая, что происходит и чего хотят люди. И почему они его так встречают? Медленным шагом он плелся за Бартлетом. Казалось, что весь город собрался на площади — люди окружили его со всех сторон. Но откуда столько злобы в их взглядах?
«Чего они все ждут?» — подумал Уильям. Неожиданно раздался свист, и ему в голову прилетел камень. По виску потекла кровь. Уильям зашатался, коснулся раны и ошеломленно посмотрел на того, кто это сделал — камень кинул его сосед из Вардцев, Эгрерор, друг Малика. Толпа восторженно взревела, люди исступленно закричали, и уже град камней полетел в мужчину.
— Скотина, хотел наших детей сожрать!
— Безбожник!
— Демон!
— Чудовище, все наши беды из-за тебя!
— Чтоб тебе пусто было!
Уильям в ужасе прикрывал голову руками и шел дальше, опустив глаза вниз. Что происходит? Ему казалось все ненастоящим. За что? Что он сделал этим людям? Он никого не тронул и покинул город. Уильям хотел исчезнуть из этого мира навсегда, его тело горело от жара и боли, обломки стрел до сих пор торчали из груди, он задыхался и кашлял кровью. И не понимал, почему он до сих пор жив, почему он еще двигается и дышит. Почему Гиффард назвал это даром? Это более походило на проклятье! Он хотел умереть от позора, от усталости, от боли. Хотел, но не мог.
Толпа кричала, называла Уильяма демоном и чудовищем. Те, с кем он несколько дней назад здоровался и спрашивал об их здравии, сейчас в исступлении целились в него камнями, желая попасть как можно точнее в голову, в грудь. А когда камней в поле зрения жителей Вардцев не осталось, они перешли к оскорблениям, и те били еще сильнее.
Тело молодого мужчины, болезненно худое и бледное, покрылось синяками и кровоточащими ранами. Вскоре на нем не осталось ни одного живого места. Его шатало из стороны в сторону, и он с трудом сдерживал мучительные рыдания, прятал лицо от этого ужаса и позора, обхватив голову руками с кандалами на запястьях.
За долгий путь по лесам одежда его превратилась в лохмотья, а волосы слиплись и покрылись грязью, свисая патлами на бледное лицо. Весь обмазанный кровью, с торчащими из груди обломками стрел, Уильям менее всего походил на себя прежнего и на того чистого и аккуратного рыбака из Малых Вардцев, которого все знали.
В глазах селян он, грязный как черт, худой, дрожащий и рыдающий, казался страшным чудовищем, которого Граго ниспослал принести горе и беды Большим Вардам.
Бартлет остановил коня, спрыгнул наземь и поднял руку, требуя от толпы тишины. Солдаты кричали, чтобы люди перестали кидать камни и успокоились. Наконец, на площади воцарилось некое подобие тишины — люди умолкли и лишь озлобленно пялились на изможденного и избитого Уильяма, который боялся убрать от лица руки и тихо рыдал. Ядовито улыбаясь, Бартлет отстегнул гремящую цепь от кандалов. Четыре солдата подошли к пленнику и схватили его под руки.
Коннетабль подошел к Уильяму походкой победителя. Он взял его за подбородок и сказал:
— Уильям, хватит смотреть вниз, посмотри наверх! Тебя там ждет женщина, которая так пыталась тебя защитить и обмануть меня.
Коннетабль был не просто доволен, он был счастлив. Уильям невольно послушался и поднял глаза — он стоял перед позорным столбом, а наверху было подвешено тело Удды, уже высушенное солнцем и покачивающееся в сильных порывах теплого весеннего ветра. Вороны исклевали тело до самых костей.
