Уильям смертельно побледнел и на секунду потерял землю под ногами. От падения его удержали солдаты, схватив под локти. Бартлет рассмеялся и довольно потер большие ладони, предвкушая дальнейшее веселье. Он приблизился почти вплотную к пленнику и посмотрел в его глаза, полные горя и отчаяния.
— Ну как, вурдалак, как тебе? Нравится?
Уильям замер, сжал челюсти, в его взгляде что-то поменялось, и Бартлет почуял неладное.
— Убью! — нечеловеческий рык раздался из глотки пленника. Он размахнулся и резко ударил своим лбом в лицо Бартлета.
Коннетабль отлетел на пару васо.
Рассвирепевший Уильям оскалился, блеснули клыки. Он вырвался из рук четырех стражников и в два прыжка настиг пытающегося подняться Бартлета, запутавшегося в собственном плаще. Уильям схватил его за редкие волосы и стал с силой бить головой о землю. Вокруг закричали солдаты, они сначала впятером, потом вдесятером пытались оттащить Уильяма от коннетабля, но тот словно не чувствовал их. Он превращал лицо Бартлета в кровавое месиво. На всю площадь слышался хруст ломающихся зубов и челюсти, люди же затихли и с бледными и перепуганными лицами наблюдали за этим избиением.
Все увидели безумный и резко потемневший взгляд некогда миролюбивого и добродушного рыбака. Длинные и тонкие пальцы мужчины, перемазанные грязью и с обломанными ногтями, удлинились и стали больше походить на звериные когти, чем на человеческие ладони. И каждый на площади увидел его клыки, но не обратил внимания на боль и страдания, столь отчетливо читаемые на лице Уильяма. И последние сомнения в том, что рыбак из Вардцев обратился в демона, теперь исчезли. По площади пронеслись тихие молитвы Ямесу — народ осенял себя знаком бога, проводя пальцами от лба до подбородка.
Солдатам, наконец, удалось остановить избиение Бартлета. Уильяма схватили за длинные грязные волосы, шею и подмышки, кто-то поднял ноги в воздух, отчего тот потерял опору и упал назад. Рыдающего и извивающегося вампира с трудом подтащили к позорному столбу и закрепили кандалами вокруг.
Уильям попытался вырваться, но понял, что не сможет, и потому затих и тяжело задышал, вдыхая аромат крови капитана. То, что он сделал, забрало у него последние силы.
Люд в ужасе смотрел на лежащего в луже крови Бартлета. На площади стояла мертвая тишина. Перепуганные солдаты ощупывали коннетабля и, к их счастью, оказалось, что он был жив. Издающий булькающие звуки коннетабль поднялся, шатаясь и ничего не понимая. Помощники схватили его под руки и потащили в палатку. Массивное лицо было разбито, большая часть зубов осталась на земле, крепкая челюсть свернута, а широкий нос размозжен.
— Ну что, кто-нибудь еще хочет мне сказать что-нибудь? — обратился к толпе Уильям. Он закашлялся, выплюнул сгусток крови и продолжил хриплым голосом.
— Я за всю свою жизнь не украл ни одного дарена, старался жить по чести и совести. И вы мне заявляете, что я жру ваших детей? Ничтожные и глупые трусы!
Смертельно бледная толпа слушала Уильяма, даже солдаты притихли и смотрели на него испуганно. На площади стояла абсолютная тишина.
— Бабушка Удда не сделала вам ничего плохого, когда помогла мне! Я бы ушел и вы забыли обо мне навсегда… Зачем вы с ней так поступили? Зачем? Откуда в вас это?
Неожиданно Уильям увидел в толпе Линайю — ее держал под локоть Генри. Он резко замолчал и ошарашенно посмотрел на пару. Подняв глаза, девушка встретилась с ним взглядом — она рыдала, и слезы ручьями лились по ее щекам.
Чуть в стороне от Линайи вампир увидел матушку, но Нанетта опустила голову и исчезла в толпе, покачиваясь.
Потеряв всякий интерес ко всему вокруг, Уильям уронил голову на грудь и перестал реагировать на происходящее вокруг. Значит, Линайя нашла своего суженого, а матушка боится даже смотреть собственному сыну в глаза. Ещё он не понимал, почему Бартлет не умер, почему не вышло отомстить за смерть Удды.
Уильям устал от всех этих мыслей, этой бессмысленной жестокости, от этой толпы вокруг. Он отчаянно хотел покоя — усталость взяла свое, и рыбак провалился в тревожный сон.
Солдаты разогнали толпу и выстроились вокруг палатки с раненым командиром. Другая часть охраняла Уильяма, намертво прикованного к столбу.
Над городом взошла луна. Йева смотрела в окно, на спящего у столба Уильяма.
— Лео, а тебе не кажется странным, что он спит? Старшие же не спят вообще, лишь дремлют.
— Я размышлял об этом. Может быть, он ещё не полностью обратился? Отец говорил, что когда он получил дар, то на адаптацию ушло больше сезона.
— Да, но смотри на него, он даже не регенерирует. У него из ран постоянно сочится кровь! Он настолько слаб, что словно находится на грани между жизнью и смертью.
— Моя любимая сестра, какая нам разница, что с ним? Главное, чтобы не умер раньше времени, — улыбнулся Лео.
Следующее утро началось с криков. Писарь и советник Райгара, уважаемый господин Оллотид, пытались остудить очнувшегося Бартлета. Лицо солдата было в повязках, он что-то шепелявил практически беззубым ртом и истерично рвался к привязанному к столбу Уильяму.
— Сэр, прошу вас, успокойтесь. Вы же убьете его! Он нужен живым господину! — вопил в страхе Шарль Оллотид.
— Я его не убью, я просто шпущу с него шкуру… Ему шкура не нужна! Разойдитесь, шобаки, а то и вам доштанется!
— Остановите этого безумца, иначе господин Райгар нас всех покарает!
Воины встали живой стеной, не пуская бешеного Бартлета к пленнику. Тот рвал и метал, кидался на своих людей, а его пытались успокоить. В конце концов Бартлет смачно выругался и вернулся в палатку. А через пару часов, когда дело шло к полудню и советник мирно дремал в соседней палатке, коннетабль снова вышел и направился к Уильяму.
— Оштавьте наш двоих, — приказал Бартлет охране.
Охранники втянули головы в плечи.
— Господин, советник Оллотид приказал никого не пускать к пленному и обеспечить его сохранность, — промямлил один стражник.
— А кто обешпечит твою шелощность? — прорычал шепеляво, словно зверь, Бартлет. — Пошли вон, шкоты!
Охранники помялись, глянули друг на друга и спешно покинули пост. Приказ советника есть приказ, но с господином Орсупаллом в таком настроении связываться — прямой путь в могилу раньше положенного времени.
Уильям, очнувшийся от криков, все это слышал, но продолжал и дальше безучастно рассматривать то, что было когда-то ботинками на его ногах. Дождавшись, пока солдаты отойдут на достаточное расстояние, коннетабль присел на корточки около Уильяма.
— Значит щилу почувщтвовал, а, упырь?
Уильям молчал, продолжая и дальше смотреть на свои ботинки.
— В глаза мне щмотри, когда я щ тобой разговариваю, — рявкнул Бартлет, вытащил из ножен меч и приставил его к горлу вампира.
Уильям поднял глаза и их взгляды встретились. Ему тяжело было сконцентрироваться, перед глазами постоянно плыло, и лицо коннетабля то двоилось, то троилось, приобретало странные черты и казалось словно призрачным, выплывшим из тумана. Бартлет увидел уставший и потухший взор вампира и опустил меч — то, что он принимал за дерзость, на поверку оказалось лишь тупой изможденностью.
