Филипп хохотал и смотрел на смятенного Уильяма. Тот не понимал, почему граф перед ним говорил о самом себе в таком тоне.
Йева в ужасе посмотрела на окровавленного Уильяма.
— Он что, пытался прыгнуть в реку? — высказал ее мысли ошеломленный Него, который держался за сердце. События последних пяти минут едва не загнали старика в могилу раньше времени.
— Да, пытался. Я его поймал за шиворот, когда он уже падал. Я же говорю — безумец! — Граф успокоился, и его лицо снова надело холодную маску безразличия, лишь смеющиеся глаза выдавали веселье. — Я не Райгар, Уильям.
Уильям был в смятении, не понимая, что происходит, и изо всех сил пытался не провалиться снова в беспамятство. Минуту назад он был уверен, что перед ним Райгар и трое в коридоре шли по его душу. А теперь этот же незнакомец, граф, говорил ему, что он не Райгар.
— Тогда кто? — настороженно спросил он незнакомца.
— Отец, — обратилась к Филиппу Йева, которая, наконец, поняла, о чем шла речь, — он же думает, что его привезли к Райгару, всю неделю он был без сознания.
Все вокруг двоилось и троилось, Уильям всмотрелся в лицо девушки и вспомнил.
— Я помню вас, вы стояли в толпе, когда Бартлет приволок меня в город.
— Да, — подтвердил Филипп, — Йева фон де Тастемара — моя дочь. А я — Филипп фон де Тастемара, к которому отправил тебя мой друг Гиффард, и от которого ты едва не сиганул в реку.
— Тастемара, — выдохнул удивленно Уильям. — Но как? Как вы меня нашли?
— Мы искали тебя с самой смерти Гиффарда, однако люди Райгара оказались быстрее и доставили тебя в Варды, где ждали клетку для безопасной транспортировки. Мои дети запросили подкрепление, так что мы буквально вытащили тебя из клетки.
Уильям поменялся в лице, у него появился виноватый вид, он испуганно посмотрел на графа, его дочь и неизвестного старика.
— О боги, прошу, простите меня за все! — с сожалением произнес он, чуть склонился и приложил руку к груди, держась другой за стену, чтобы не упасть. — Я не знал, кто вы, и был уверен, что нахожусь в замке Райгара! Когда я услышал эту грозную реку внизу и понял, что в попытке бежать свернул не туда, то решил, что смерть от острых скал куда лучше, чем смерть от клыков.
Граф увидел сожаление и страх в синих глазах рыбака. Филиппу понравилась эта открытость и честность, поэтому он удовлетворенно кивнул, приняв извинения. Он достал из кармана платок с вышитыми инициалами и промокнул кровь с лица.
— Я надеюсь, что ты больше не будешь пытаться сбежать и не станешь пугать бедного Него бездыханным постельным бельём. Бедняга чуть душу Ямесу не отдал из-за тебя. Хотя, признаюсь, это было хитро, и даже я не сразу сообразил.
— Ох, господин… Слава Ямесу, это оказались подушки. Но так да, чуть не помер. — Старик не отрывал рук от груди, словно боясь, что бешено стучащее сердце вот-вот выпрыгнет.
— Нет, клянусь вам, я больше не буду стараться сбежать! — Уильям не отвел взгляда, а посмотрел честно и прямо в глаза графа. Потом перед его глазами промелькнуло все то, что с ним случилось за эти дни, он вздрогнул и продолжил грустным голосом, поникнув. — Хотя мне и бежать некуда… Нет у меня больше ни дома, ни невесты, ни матери, ни друзей. Дом разрушен до основания, невеста будет отдана другому, мать отказалась от меня… А бывшие друзья зашвыряли камнями на площади. И все это Гиффард назвал даром.
Последние силы покинули его, и он опустился на каркас кровати и обхватил голову руками. Сейчас, когда ужасы остались позади, а впереди ожидало туманное и неизвестное будущее, он осознал, насколько раздавлен, растоптан, а всё его существование лишено всякого смысла жизни.
Неожиданно он вспомнил прекрасное личико Линайи и ее слезы на площади, то как она на него смотрела, как собственнически сжимал ее руку Генри. Руки сами потянулись к карманам в попытке найти последний символ утраченной любви, но тщетно — браслета не было. Уильям хотел разрыдаться, комок подступал к горлу, но вспомнив, что он не один, силой подавил его.
Граф холодно посмотрел на потерявшего все Уильяма. Йева переминалась с ноги на ногу; она поняла, что искал в карманах мужчина. Браслет лежал в комнате, и нужно было вернуть его хозяину, как только представится возможность. Него же молчал и наблюдал за всем этим лишь с небольшой грустью умудренного долгой жизнью вампира.
— Ты очень изможден, — наконец нарушил минутную тишину граф. — Твои раны не затягиваются, а боль терзает тело. Ты слаб даже для вампира, не то что для старшего. Когда ты в последний раз пил человека?
Уильям вздрогнул при последних словах графа, встретился с ним взглядом и с отвращением прошептал:
— Никогда…
— Как? — изумился граф. — Ты за почти две недели не выпил ни разу человека?
Уильям отрицательно покачал головой.
— Зверя?
Последовал тот же ответ.
Обычно холодный и сдержанный граф уже во второй раз дал своим чувствам волю и с неприкрытым удивлением смотрел на Уильяма.
— Как ты мог за все время никого не выпить?
— На второй день после укуса мне дали выпить крови на дне кубка. Больше я не пил ни капли крови. А в хижине старик под предлогом крови дал мне дурман, от которого я уснул, — развел руками Уилл и дотронулся до горла. Напоминание о жажде усилило и так непрекращающуюся боль в горле.
— А то сражение у озера, где ты убил голыми руками больше десятка воинов. Неужели ты хочешь сказать, что не выпил потом их крови? — продолжал допытываться граф.
— Нет, — отвел глаза Уильям и вздрогнул, вспомнив горы обезображенных трупов и счастливое лицо своей любимой Кельпи. — Не пил.
— Какая речь может идти о регенерации, когда ты даже не до конца обратился из-за отсутствия еды. Ты ходячий труп, который не может ни умереть, ни излечиться.
Граф, казалось, был поражен. Он помнил свои первые недели после обращения, когда он пил все, что движется. Жажда, неуправляемая и ненасытная, сопровождает всегда обращение в старшего. А тут человек утверждает, что никого не убил. Невероятно!
— Него, — обратился к Управителю Граф, — будь добр, принеси кувшин крови. Нашему гостю нужно восстановить силы.
— Господин, — обратился вежливо к Филиппу Уильям, — что со мной будет?
Граф Тастемара задумчиво посмотрел на него и ответил.
— Тебя ждет суд по правилам совета. Я еще не получил ответа, когда будут собирать всех Старейшин, так что пока ты — мой гость. Но сейчас ты опасен, как для себя, так и для окружающих, поэтому тебе придется некоторое время побыть здесь, пока не восстановишь силы. Я доверюсь твоей клятве не сбегать и не надену на тебя каналы. — Граф выразительно посмотрел на мужчину, затем добавил предостерегающе: — Быть может, позже ты получишь право свободного перемещения по замку. Или все же будешь закован в кандалы и помещен в нижние отделы тюрьмы, если произойдет что-нибудь нехорошее.
