— Вижу. Тот человек, судя по твоему описанию, был магом. Знаешь, что еще странно? Маги здесь не появляются, Уильям, от слова совсем. Хотя я все же немного не прав. Сюда, в Солраг, они порой добираются… Один даже пытался предлагать свои услуги в обмен на пропитание и жизнь в замке. Давно это было… Я тогда его выпил досуха и скинул с того же балкона, с которого хотел ты прыгнуть в реку. — Филипп почесал короткую бороду, задумчиво рассматривая этого странного рыбака перед собой. — Но чтобы маг добровольно, да еще с фургоном, приехал в Офурт, который имеет очень дурную славу? Нет, это безумие! Разве что…
Взгляд графа помрачнел.
— Разве что, что? — воскликнул, не сдержавшись, Уильям.
— Разве что, — медленно протянул Филипп, не веря тому, что говорит. — Он знал, что ты сделаешь с шинозой и к каким последствиям это приведет. Южане очень преуспели в предсказаниях. Но зачем им нужен ты, рыбак, пусть и совсем не простой, как мне показалось на первый взгляд?
Граф вдруг поднял голову и взглянул на сидевшего перед ним красивого и статного мужчину уже чуть иначе. Уильям замер под этим пристальным взглядом, который ощупывал его, словно Филипп пытался что-то понять, но не мог докопаться до истины.
— Куда этот Зостра направлялся? — спросил, наконец, Филипп спустя пару минут тишины.
— На северо-восток.
— Хорошо.
Он вновь замолчал. Было уже за середину ночи, внизу слышался рев реки Брасо. В комнате снова воцарилось молчание, а граф поглядывал на этого странного рыбака, который с каждым словом обрастал все большими загадками и тайнами.
— Продолжай, — наконец сказал Тастемара, спустя четверть часа молчания.
Уильям рассказал про то, как встретил Кельпи по дороге домой, про ее намеки, чем лишь подтвердил предположение Филиппа. Когда он стал говорить об атаке вурдалаков, граф постоянно переспрашивал мужчину, уточнял детали, вплоть до таких мелочей, как какой вурдалак кого атаковал. Из-за этого разговор растянулся на добрые полночи, и порой Филипп властным жестом отдавал приказ умолкнуть и погружался в размышления, а Уильям нервно ерзал на кровати, ожидая, пока ему дадут позволение говорить дальше. Но когда Уильям завел речь о том, как он взял матушку на руки и, едва передвигая ноги, пошел в сторону дома за Шарошей, то Филипп перестал перебивать и слушал очень внимательно. Лишь мрачный взгляд из-под густых бровей выдавал беспокойство.
— И в конце, чуть погодя, добавил: «Передай лично графу Филиппу фон де Тастемара, что я прошу прощения перед ним за то, что не могу сдержать данное ему обещание тем способом, которым договаривались, и признаю тебя своим законным наследником», — закончил, наконец, Уильям. — Тогда он разрезал себе горло рукой, ногти на которой удлинились, и стал что-то шептать. Я не понимал слов, но кровь словно текла по воздуху, извиваясь как змея, и стала затекать мне в рот, который он открыл силой.
Молодой вампир сморщился и коснулся горла, которое вновь запершило и потребовало крови.
После этих слов Филипп, который слушал всю историю с Гиффардом, опустив взгляд в пол и придерживая лоб кончиками пальцев руки, поднял голову и пристально посмотрел на Уильяма.
— Это дословно? Про обещание.
— Да, — кивнул головой Уилл.
— Хорошо, рассказывай дальше, — Филипп посмотрел в окно, где на сереющем небосводе вот-вот должно было показаться солнце.
Граф, казалось, внимательно слушал, что было дальше. Но как раз-таки то, что было после Вардцев, он знал из доклада близнецов. Снова уронив голову на грудь, Филипп думал о брошенных Гиффардом словах. Что это означало? Почему он сказал «не тем способом, которым договаривались»? Как жаль, что дар Гиффарда — умение видеть воспоминания людей через выпитую кровь — сейчас как раз в том, чьи воспоминания так нужно узнать. Уильям не врет, граф был в этом уверен. Но молодой вампир правильно заметил, что он пересказывает лишь то, что видел и понял. А сколько всего укрылось от этого не умудренного жизнью человека, сколько ценной информации утеряно? Там, где этот мужчина увидел лишь одно, тот же Филипп мог увидеть совершенно другое. Со слов Уильяма, Гиффард говорил какие-то непонятные слова. Он мог растолковать завещание на демоническом языке Хор'Аф специально для Совета.
Наконец, Уильям дошел до битвы у озера.
— Так ты ее не звал? Почему? — удивился Филипп и вынырнул из своих размышлений, хотя ему казалось, что он уже не в силах был удивляться чему-то из жизни этого рыбака.
— Я боялся, что они ей навредят. Ведь у всадников были копья, а собаки вот такие здоровенные! — Уильям жестом показал высоту животных, доходящих в холке ему до пояса.
Граф рассмеялся, снова не сдержавшись. Он провел рукавом зеленой туники по лбу, вытер капли пота и растормошил уже порядком всклокоченные седые волосы. Горящие синие глаза, необыкновенно ясные и проницательные для столь пожилого возраста, весело смотрели на Уильяма.
— Навредить Кельпи? Ну и что же произошло в итоге? — громко хохотал граф.
Его смех разносился по всему коридору, и Йева, которая поднялась по лестнице с кувшином крови и бокалом, опешила и напряженно вслушалась. Она давно не слышала, чтобы ее отец так весело смеялся. Он и этот молодой вампир о чем-то оживленно переговаривались.
— Ну… — побледнел Уильям, — я успел пырнуть двоих копьями и одного стащить с коня за ногу.
— И они, наверное, в этот момент с ужасом смотрели на демона? — воскликнул задорно граф, расстегнув верхние пуговицы туники от того, что ему стало жарко от смеха.
— Ну… да, — засмущался Уильям и уставился в пол. — Я боец никакой, не буду врать. А вот Вериатель их всех… очень быстро распотрошила.
— Ох, Уильям, Уильям, — граф вытер слезы смеха с лица платком. — Я тоже не буду врать, давно я не видел такого чудного человека как ты! — Филипп замер, вслушался и сказал чуть громче. — Йева, хватит подслушивать!
Девушка, одетая в зеленое платье, в цвет рода Тастемара, вошла в камеру, чуть зардевшаяся от того, что ее застукали за подслушиванием. Она поставила кувшин с кровью и с удивлением посмотрела на отца. Обычно одетый по иголочке Филипп к утру уже выглядел, словно выпивший мужчина — растрепанные седые волосы, размазанные следы крови от удара стулом по лицу, видимо, когда граф вытирал пот, то растер рану. Туника его оказалась расстегнутой, рукава подвернутыми, а на стуле он сидел, свободно развалившись и опершись о спинку.
— Ну и что было дальше? Как она их убила? — спросил граф, обращаясь к Уильяму. Он попытался привести себя в порядок при виде дочери, поправил рукава и стал снова застегивать пуговицы на воротнике.
— Она откусывала им головы, вырывала руки и ноги. А потом, когда все закончилось, она подозвала ко мне лошадь, я вскочил на нее и поскакал в вашу сторону, на восток через лес, — закончил Уильям, постоянно переводя взгляд на Йеву, ловящую каждое его слово.
— Другого я и не ожидал от такой могущественной демоницы. Даже если бы тебя атаковало не три отряда, а сто, это бы заняло у Кельпи чуть больше времени, но поверь, итог был бы тем же, — граф развел руками и, сам того не замечая, потянулся к кувшину со свежей кровью, налил в бокал кровь и осушил, потом крепко задумался. — Я даже не знаю, можно ли вообще как-то убить Кельпи. Их стало меньше со временем, но иногда мне кажется, что они просто ушли в темные и дальние места, устав от людской суеты и шума.
