Подойдя к детям, Бруно поворчал, потаскал за уши тех, кто безобразничал больше всех и, забрав два сапога, отдал невысокому подростку, на которого обувь села как раз по размеру. Затем примостился на корточки около работающих женщин и принялся вне очереди завтракать, закидывая в рот свежеобрезанные куски мяса.
Достав из кожаной перевязи на груди платья нож, Молди отодвинула темную прядь волос молодого и весьма красивого гонца и ловким движением отрезала ухо, засунула в рот и принялась счастливо хрустеть. Другие женщины многозначительно подняли брови, отчего Молди пожала плечами, хохотнула и принялась разделывать труп так, как это делали с дичью — совершенно спокойно, и можно даже сказать, что радостно, предвкушая вкусный завтрак.
Неожиданно Хорд, другой сын Молди и один из охотников стаи, поднял голову и вслушался. Охотники как раз собирались покинуть деревню после завтрака и отправиться ближе к Высокому Коффу, чтобы наловить дичи, а также к Северному Тракту, чтобы тоже там добыть вкусное и ароматное человеческое мясо. Поэтому все жители Райвы были еще в поселении.
Хорд поморщился, припал к земле и вслушался. Другие охотники, менее чуткие ко звукам, тоже услышали странный топот и всмотрелись в сторону холма, жадно потягивая носом воздух. Но, к сожалению, ветер дул не с востока, а с юго-запада, неся с собой с гор лишь ватные хлопья тумана.
Топот усилился, и Хорд, старший сын Бруно, побледнел и встретился взглядом с отцом, который тоже все слышал.
— Нас атакуют! — закричал Бруно и резко вскочил на ноги.
Но было слишком поздно. И слева, и справа, и прямо перед поселением из-за холмов, окружавших Райву, быстро приближались всадники, ощерившиеся копьями. За их спинами развевались черные плащи, и лишь у двух из конников, скачущих на высоких вороных жеребцах, накидки были зеленого цвета. Кони быстро приближались. В одном из богато одетых воинов Бруно узнал графа Филиппа фон де Тастемара.
— Все в дом! В дом! — завопил Бруно, и по его телу пробежала дрожь. — Обращайтесь! Все!
Такая же судорога прошла и по конечностям других охотников. Их тела сгорбились, они попадали на землю со стонами, впиваясь пальцами в рыхлую и сырую землю — одежда на них рвалась, сквозь лохмотья пробивалась темная шерсть, конечности с хрустом изгибались, а лица вытягивались. Уши обострились, черты исказились, а тело становилось все больше и мощнее. Передние лапы почти обратившихся оборотней напоминали больше человеческие кисти, но с невероятно острыми когтями.
С воплями женщины стали собирать перепуганных детей, напрочь забыв о мясе. Они хватали первых попавшихся малышей и со всех ног бежали к домам. Малышня недовольно завопила, ничего не понимая и глядя на приближающихся галопом всадников скорее с любопытством, чем со страхом. Подростки, ранее безбоязненно сражавшиеся друг с другом, в страхе побежали вслед за матерями и младшими братьями с сестрами.
Кто-то помчался сразу прочь из деревни, понимая, что дом не спасет от такого количества вооруженных всадников. Но левые и правые фланги уже плотно обхватили Райву в тиски. Спрятанное поселение оказалось между молотом и наковальней.
Женщины падали в домах на пол, одежда на них рвалась, они стонали и вопили от страха. А за ними вторили перепуганные подростки, которые, в отличие от еще неразумной малышни, понимали — незнакомцы пришли не с благими намерениями.
Лор, родной брат Хорда, наконец, почувствовал мощь в своих лапах и поднялся с земли, приготовившись отражать нападение незнакомцев. Его могучее тело, напоминающее волчье, но крупнее в несколько раз и с более острой мордой, с пышной черной шерстью и мощными когтями, изогнулось в желании убивать. Он присел на задние лапы, высматривая первую жертву, и сжал передние, напоминающие более человечески кисти рук. Но он опоздал с обращением. Повернув морду, зверь увидел стремительно приближающегося вороного жеребца и блеснувшие смертью глаза седого мужчины в зеленом плаще.
Сверкнул меч, и Лор почувствовал острую боль, а затем его голова упала наземь. Из пасти, обезображенной оскалом, вывалился язык.
Вервольфы не успели обратиться, и то тут то там слышались крики и стоны их заколотых копьями сородичей. Если же острие оружия ломалось, то Солры просто переворачивали копье и били другим концом, таким же острым. Если же и второй конец обламывался, то в ход шли мечи. Кони, которые должны были броситься в бегство от одного запаха оборотней, хрипели и боялись, били копытами, но слушались всадников — это была Солровская порода, а не обычные деревенские лошади.
Райва билась в агонии. Детей, женщин, стариков и не до конца обращенных охотников убивали, безжалостно и быстро, понимая, что каждая секунда дорога и нужно перерезать вервольфов до того, как те станут смертельно опасными хищниками
Бруно, будучи в облике высокого волка с седеющей шерстью, с воем прыгнул на ближайшего всадника и, повалив коня, вцепился пастью в кричащего и пытавшегося отбиться Солра. Впрочем, сопротивление оказалось коротким и бесполезным — острые зубы в миг разорвали глотку. Вожак отскочил в сторону, ища следующую жертву. Он уже приготовился к прыжку, но внезапно почувствовал острую боль — в покрытое шерстью могучее тело, аккурат меж лопаток, вошло копье, брошенное сэром Желем. Взревевший хищник дернулся, и в тот же миг в его бок вонзилось еще одно копье, а затем ещё и ещё. Несколько всадников окружили его и наносили точные, жестокие удары, а Бруно катался в луже собственной крови, хрипя и пытаясь вырваться из смертельного кольца, но то тут, то там он натыкался лишь на смерть.
Мимо Хорда, сына Бруно, пробежал его маленький пятилетний сын, пытаясь убежать далеко за дом. Хорд лежал на земле, бился в конвульсиях и был почти обращен, когда увидел, как красивое лицо его любимого сына исказилось в беззвучном вопле — грудь пробило острие копья, которое держал рыжеволосый, богато одетый молодой мужчина.
По губам Леонардо пробежала ухмылка, весь его страх испарился, когда он понял, что отец был прав и поселение оказалось беззащитным перед стремительным натиском конницы.
Хорд завопил, закричал уже нечеловеческим голосом и прыгнул на убийцу своего сына. Его тело, подобно стреле, оттолкнулось от земли мощными лапами с острыми когтями, каждый из которых был подобен кинжалу, и полетело к застывшему от страха Леонардо. Пасть открылась, блеснули острейшие зубы, а желтые глаза засияли предвестием скорой смерти. Сын графа совершенно забыл обо всех уроках учителя Адда и просто застыл, как вкопанный, в седле с отведенным в сторону копьем.
Оставалось мгновение до того, как лошадь вместе со всадником упадет наземь, придавленная оборотнем, но тут Хорд почувствовал резкий укол в бок. Копье пробило его тело насквозь и, не допрыгнув до убийцы своего малолетнего сына, Хорд, сын Бруно, отлетел на несколько васо в сторону. Из ран захлестала кровь, но сын Вожака уже через секунду снова был на ногах, трясущийся, смертельно раненый, но бешеный и готовый убивать, пока не испустит дух.
С вороного дрожащего жеребца спрыгнул седовласый сухощавый мужчина, одетый легкую кольчугу с зеленым балахоном поверх нее. Зарычав неистово и яростно, Хорд скакнул к чужаку. Но Филипп оказался быстрее — он мало того, что успел отойти, но и его рука взмахнула сверкающим от капель воды и крови мечом. Оборотень, пролетев мимо, упал на землю и уже не встал. Острие глубоко рассекло его бок и теплая кровь окропила холодную землю.
