— Нет, не я! А ты не спихивай на меня это, Орспортон! — огрызнулся третий.
— Ну да, вам всегда виноват любой, но только не вы сами, — усмехнулась Йева. Она не стала продолжать выслушивать препирания бунтарей, а подошла к одному из них и повернулась к Уильяму.
— Я возьму этого, а ты тех двоих! Вот смотри, как надо это делать, чтобы не залить кровью себя и пол. И стены с потолком… — с этими словами девушка резко сделал шаг к тому, кто кидался в ноги, и схватила его, опешившего, за грудки.
Она подняла заключённого, словно котенка, и, пока тот не успел опомниться, вцепилась ему в горло, чуть ниже уха. Мужчина попытался ее оттолкнуть, но уже через пару секунд обмяк и, побледнев, затих.
С ужасом Уильям наблюдал за дикой и быстро высасывающей кровь из мертвеца вампиршей, которую, такую нежную и хрупкую, он согревал прошлой ночью в постели. У неё не было ни черных расширенных зрачков, ни удлиненных пальцев с когтями, но ее прекрасные зеленые глаза в этот момент стали такими яростными и нечеловеческими, что он невольно отступил на пару шагов назад.
— Чудовище, — чертил со слезами на своем лбу знак Ямеса второй заключенный, — спаси нас, Ямес! О боги!
Через пару минут опустошенное тело упало на каменный пол, а распахнутые глаза мертвеца уставились на Уильяма. Йева, веселая и сытая, повернулась к изумленному рыбаку. Ее губы были окровавлены, а тонкая струйка крови медленно ползла по подбородку. Подобрав стекающие капли изящным пальчиком и отправив их в рот, Йева, покачивая бедрами, подошла к настороженному Уильяму и обхватила его шею руками. Тот смотрел на неё и не узнавал в этой демонице милую хрупкую девушку.
Приподнявшись на цыпочках, Йева томно вздохнула и нежно поцеловала Уильяма в губы.
Странное чувство… Складывалось ощущение, что он видел где-то уже нечто подобное и ужасное. В сознании всплыла картина, когда Вериатель перебила преследователей у озера. Уильям замер и сначала неловко ответил на поцелуй, но уже через пару мгновений настойчиво отодвинул девушку от себя, мотая головой. Та удивленно посмотрела на Уильяма, не понимая. Двое заключенных со смесью изумления и страха наблюдали за этим действом.
Йева чуть покраснела, смутилась и отступила на шаг.
— Да, я бываю и такая, Уилл, — тихо сказала она, когда осознала, как выглядит в глазах это весьма миролюбивого рыбака.
— Я понимаю, — последовал неуверенный ответ.
— Теперь твоя очередь.
Мужчины, притихшие от ужаса, завопили снова. Уильям побледнел. Теперь он находился в полном сознании, незамутненным диким голодом. Да, он хотел есть, да, запахи будоражили его, а клыки — неистово ломили, но убить стоящего перед ним человека в полной ясности ума оказалось выше его сил.
— Уилл, им все равно не жить, — Йева поняла нерешительность своего спутника и ласково погладила его пальцами по плечу.
Почуявшие сомнение деревенские бунтари закричали о пощаде. Уильям шатался, но, понимая, что если он откажется, то может нанести вред действительно невинным людям, сделал шаг вперед.
Крики стали громче.
— Чертово чудище, только подойди ко мне! — завопил бородатый и выставил кулаки. — Я тебе шею сверну, ублюдок!
Этот крестьянин так сильно напоминал своим видом жителей Вардов, что в памяти вампира всплыл тот день, когда народ, перепуганный и озлобленный, закидал его камнями.
— Извини меня, — прошептал с болью в голосе Уильям. Он едва сдерживал слёзы, когда кинулся к бородатому мужчине.
Это произошло так быстро, что тот не успел среагировать, хотя и был готов к нападению. Хрустнули кости в шее жертвы, и Уильям аккуратно вцепился острыми зубами в мертвеца, который умер быстро, к счастью и своему, и рыбака. Уильям осушил крестьянина и положил его на пол, посмотрел на последнего, бледного и до смерти перепуганного заключенного, и замер.
Он не чувствовал полного насыщения, как в прошлый раз, но и голода не было. Нащупав эту грань, достаточную для того, чтобы быть в сознании и не кидаться на людей, Уильям развернулся и кинулся из камеры. Он только что в полном сознании и ясном уме убил человека — и никакой голод не мог это оправдать.
Йева молча последовала за ним. Последний заключенный упал на пол, свернулся калачиком и разрыдался от ужаса и счастья одновременно. Ему казалось, он спасен. Но как же он жестоко ошибался, не зная о том, что Филипп намеревался спуститься в тюрьму до наступления ночи.
Уильям взял из рук стражника сменную одежду, оглядел себя и обнаружил, что в этот раз у него получилось выпить человека чисто и аккуратно. Поэтому он вытер губы и бросился к выходу из узилища.
— Вы не будете мыться? — прокричал вслед удивленный охранник, держащий в руках таз с водой, но Уильям не ответил.
Йева шла за ним по пятам. Что-то подсказывало ей, что Уильяма сейчас лучше не трогать. Обычно улыбчивый и понятный ей, сейчас он шел, нахмуренный и серьезный. Дочь Филиппа, рожденная вампиром, четко различала людей на тех, с кем можно общаться, а кто годится в качестве еды, и потому могла только догадываться о тех муках совести, что выпали на долю рыбака, бывшего человека.
По каменным ступеням широкого лестничного проема двое вампиров поднялись на четвертый ярус, свернули налево и прошли по ковровой дорожке бордового цвета, которую постелили в ожидании королевского посла. Впереди виднелась темная дубовая дверь кабинета.
Уильям испустил тяжелый вздох, чтобы прийти в норму и унять дрожь. Ладонью он постоянно вытирал губы — ему казалось, что весь его рот в крови, и это его раздражало, злило и пугало одновременно.
Филипп сидел за рабочим столом. Он уже переоделся, только мокрые волосы выдавали его недавний приезд. Перебирал пачку писем, но немедля отложил их сторону, едва Уильям и Йева вошли в кабинет. Граф откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
— Рассказывай, Уильям.
— Что вас интересует, господин? — тихо спросил рыбак.
— Расскажи вкратце содержание присланных отчетов: за что зацепился глаз, какая информация, по-твоему, имеет ценность и на что следует обратить внимание.
— Хм… В Алмасе сильный разлив Брасо, она затопила порядка двадцати домов, расположенных у левого берега. С Нового Тавинна доложили, что мост через Мертвую Рулкийю сильно поврежден. В Высоком Коффе очень много людей сгинуло, но вы знаете, почему. Вождь из Далмона жалуется на странную череду убийств — погибли шестеро молодых мужчин в полном расцвете сил. В Аливье жалуются на нападения гарпий — они налетели стаей и утянули шесть коров и двух людей, после чего улетели в горы. А в Оврантаноре гримы, по словам Вождя, разнесли местный храм и вынесли оттуда все подаяния людей, накопленные за год. Вождь сожалеет, что не сможет передать налог в казну графства.
По губам Филиппа пробежала легкая улыбка, когда он услышал о проделках гримов.
— Гримы, значит? — ухмыльнулся Филипп. — И что же ты ответил Вождю?
