Я нажала на кнопку звонка. Открыла сама Мелисса. Первое мое впечатление говорило, что она выглядит намного моложе, чем я ее запомнила, хотя мы должны быть примерно одного возраста. На похоронах я ее почти не разглядела. В плаще и шарфе, под моросящим дождем, она почти слилась с толпой. Теперь, стоя на пороге собственного дома, Мелисса поразила меня уверенностью, красотой и спокойствием. Худощавая, с высокими скулами, улыбчивая. Я была уверена, что в замужестве ее волосы были коричневатые, теперь они стали темно-каштановые, коротко подстриженные. На ней были джинсы и кашемировый свитер, цепочка из белого золота. Никакого макияжа. Мне часто приходит в голову мысль, что некоторых женщин красит развод. Это я отнесла бы и к Мелиссе.
Вежливо поздоровавшись, она проводила меня наверх в основную гостиную, шедшую по всей длине дома с красивым видом на Брэдфорд-на-Эйвоне и Мендипские холмы. Мебель представляла собой смесь традиции и модерна и выглядела дорогой. Мелисса накрыла на стол: копченая лососина, салат, домашней выпечки хлеб. Она предложила мне вина, но я предпочла минералку.
— Я видела вас на похоронах, — сказала она, когда мы расселись. — Простите, мне не удалось с вами переговорить — Фредди хотел побыстрее уехать. К сожалению, его сегодня нет дома. Он на дне открытых дверей в Лондоне.
— Вот как?
— Он поступает в школу искусств Сент-Мартин. Собирается пройти курс керамики. — Говорила Мелисса быстро. — Ему действительно очень не хотелось быть там, во Фрамлингеме.
— Я, можно сказать, удивилась, увидев вас на похоронах.
— Алан был моим мужем, Сьюзен. И отцом Фредди. Я решила, что поеду, как только услышала о его смерти. Думала, это будет полезно для Фредди. Когда мы разошлись, мальчик тяжело переживал. Сильнее меня, наверное. Я полагала, это принесет ему своего рода облегчение.
— Принесло?
— Едва ли. По пути туда он все время ныл, а по дороге назад не произнес ни слова. Уткнулся в свой айпад. И тем не менее я рада, что мы поехали. Думаю, это правильный поступок.
— Мелисса... — В разговоре начинался сложный этап. — Мне хотелось бы узнать кое-что про вас и Алана. Есть вопросы, в которых я пытаюсь разобраться.
— Я так и поняла, раз вы решили приехать сюда.
По телефону я сказала, что ищу пропавшие главы и пытаюсь понять, почему Алан покончил с собой. Более подробных объяснений Мелисса не потребовала, и я не обмолвилась про тот факт, что ее бывший муж был убит.
— Мне не хотелось бы причинять вам неудобства... — промолвила я.
— Задавайте любые вопросы, Сьюзен. — Она улыбнулась. — Мы расстались шесть лет назад, и прошлое меня больше не тревожит. Да и с какой стати? Разумеется, в свое время было тяжело. Я искренне любила Алана и не хотела его терять. Но странное дело... Вы замужем?
— Нет.
— Когда муж бросает вас ради другого мужчины, от этого как-то легче, что ли. Думаю, будь это женщина моложе меня, я бы сильнее злилась. Когда Алан признался про Джеймса, я поняла, что это его проблема. Если это проблема. Раз его чувства таковы, мне себя винить не в чем.
— Вы замечали в нем подобные наклонности, пока были женаты?
— Если вы насчет сексуальных предпочтений, то нет. Вовсе нет. Фредди родился через два года после нашей свадьбы. Я бы сказала, что у нас были нормальные отношения.
— Вы обмолвились, что ваш сын воспринял развод тяжелее.
— Верно. Когда Алан ушел, Фредди было тринадцать, и что хуже всего, газеты раздули историю, и ребята из школы прочитали о ней. Конечно, мальчик стал предметом насмешек. Сын папочки-гея. В наши дни, думаю, было бы проще. Жизнь так быстро меняется.
В ней совершенно не чувствовалось обиды. Удивленная, я сделал в уме зарубку вычеркнуть ее из списка подозреваемых, составленного накануне. Мелисса пояснила, что развод прошел мирно, Алан дал ей все, что она хотела, и продолжал поддерживать Фредди, хотя супруги и не общались. Он образовал доверительный фонд для обучения сына в университете, а помимо этого, как упомянул Джеймс Тейлор, оставил деньги по завещанию. Сама Мелисса работала неполный день — была учителем на подмену в соседнем Уорминстере. Но денег на счете в банке у нее хватало, и работа не являлась необходимостью.
Мы довольно долго поговорили про Алана как писателя — я ей сказала, что меня интересует именно это. Мелисса знала Алана в самый интригующий период его карьеры: борьба, первая публикация, приход славы.
— Все в Вудбриджской школе знали, что он хочет стать писателем, — сообщила она мне. — Он отчаянно к этому стремился. Только об этом и говорил. У меня, вообще-то, были отношения с другим учителем, но все кончилось, когда Алан поступил в школу. Вы еще общаетесь с Андреасом?
Мелисса задала вопрос так непринужденно, что не заметила, мне кажется, как я застыла. Давным-давно, во время издательских мероприятий, мы болтали, и я обмолвилась, что знакома с Андреасом, но то ли я не сказала ей, что мы теперь вместе, то ли она забыла.
— С Андреасом? — переспросила я.
— Андреасом Патакисом. Он преподавал латынь и греческий. У нас с ним был жаркий роман, который продлился около года. Мы были без ума друг от друга. Ну вы же представляете средиземноморский темперамент. Боюсь, я скверно обошлась с ним в итоге, но, как я уже сказала, было в Алане нечто, что больше меня устраивало.
Андреас Патакис. Мой Андреас...
Все фрагменты картинки сложились вдруг воедино. Так вот почему Андреас не любил Алана и возмущался его успехом! Вот почему в тот воскресный вечер он отказывался назвать мне причину своей досады на Алана. Как мог он признать, что до меня встречался с Мелиссой? Как бы я восприняла эту новость? Расстроилась? Получила его как товар из вторых рук? Нет, это чепуха. Андреас дважды был женат. Женщин в его жизни хватало. Это я и так знала. Но чтобы Мелисса... Я поймала себя на мысли, что вижу ее совершенно в другом свете. Она казалась теперь гораздо менее привлекательной, чем прежде: слишком тощая, даже похожая на мальчика — такая лучше подходит Алану, чем Андреасу.
Мелисса тем временем не останавливалась, продолжая рассказ про Алана:
— Книги я очень люблю, и он мне был интересен. Никогда не встречала такого увлеченного человека. Алан постоянно говорил про сюжеты и идеи, о книгах, какие прочитал и какие собирается написать. Он окончил курс в Университете Восточной Англии и был уверен, что это поможет ему совершить прорыв. Ему мало было быть изданным. Алан хотел славы. Вот только заняло это больше времени, чем он ожидал. Я находилась рядом с ним в течение всего процесса: создание книги, редактура, а потом страшное разочарование, когда никто не проявляет к ней интереса. Вы даже не представляете, каково это, Сьюзен, — получать отказы, забирать на почте письма, где шесть-семь сухих строк перечеркивают труды целого года. Впрочем, вы, как понимаю, одна из тех, кто их пишет. Но это ужасно: постоянно писать и в итоге узнать, что никому это не нужно. Страшно разрушительно! Издатели отвергают не только твою книгу, они отвергают тебя, какой ты есть.
