— Конечно, Злата, я уже тебя люблю. И никогда не оставлю, обещаю тебе.
Всхлипнув, она бросилась в мои объятья.
Я обнимала маленькую пятилетнюю девчушку и со страхом смотрела, как вторая я медленно растворяется. Исчезает словно призрак.
— Мама, пойдём есть пирог, — малышка дёрнула меня за руку, — я так тебя ждала.
— Конечно, — всё ещё пребывая в некотором потрясении кивнула и позволила утащить себя в коридор.
Пройдя в кухню, скорее по привычке достала из шкафа две кружки и налила чай. Здесь всё осталось прежним. Старенький ремонт. Тот же стол и холодильник.
Спохватившись, достала молоко.
— Я не люблю его, мама, — скривилась моя девочка.
— Да, конечно.
Поставив перед ней тарелку с пирогом, вдруг поняла, что Злата стала заметно старше.
Её внешний вид изменился. Волосы длиннее. Вся нарядная: чёрная плиссированная юбка, красивая белая блузка с шитьём. И три розочки на столе.
Улыбнувшись, она кокетливо поправила пышный бант.
— В этом году я пошла в первый класс. Ты всё лето пропадала на второй работе, чтобы купить мне самое лучшее. На линейке я стояла самая нарядная, а вы с бабушкой фотографировали меня с моей первой учительницей. А вечером мы ели торт.
— С бабушкой? — спохватилась я. — А, где она?
— Её больше нет, мама, она ушла раньше тебя.
Я тяжело опустилась на стул. Мамы больше нет. Еле сдерживая слёзы, я взглянула на нарядную Злату.
— Сколько тебе было лет, когда меня… Когда я…
— Восемнадцать. И я не хочу об этом рассказывать, потому что теперь ты жива. А значит, не было тех страшных похорон, той могилки. Не было твоей смерти. А скоро мы вытащим бабушку. И я верну вас.
— Только не так, как меня, — негромко пробормотала я.
— Почему? — она склонила головку набок.
— Я бы хотела помнить тебя, Злата. Помнить эти бантики и то первое сентября.
— Это было невозможно, мама, — поджав губы, она потянулась за кусочком пирога. — Ты любила эту рыжую тварь. Любила всем сердцем, а он бросил тебя в роддоме со мною на руках. Зачем тебе боль? Зачем снова окунаться в безнадёжность? Нет, я дала тебе шанс быть счастливой без этой мрази, что зовётся моим отцом.
— Проклятье, — медленно кивнув, я благодарно улыбнулась ей, — они с этой бабкой опоили меня. Но ничего. Сейчас мне станет легче, и я им покажу, как проклинать нужно. Чтобы со всей душой.
— Отомсти за нас обеих. А сейчас иди к Эмесу. Он настоящий тёмный. Тебе под его защитой будет хорошо. Целитель ещё не закончил выжигать эту дрянь в тебе.
— Да, я чувствую свет.
Стол медленно растворялся, очертания комнаты расплывались.
— Мама, — Злата поднялась, — я очень тебя люблю. Люблю настолько, что готова была, дав тебе новую жизнь, наблюдать за тобой со стороны.
— Боюсь, что я на это не готова.
Улыбнувшись, обняла её так крепко, как только могла.
— Моя маленькая родственница из будущего. Я запомню тебя такой милой крошкой с забавными пышными белоснежными бантами.
Ощутив, как нарастает жжение света, всё не могла сдвинуться с места
— Аля, ей тоже больно, — раздался грозный драконий рык.
— Прости, — отступив, я рванула на выход, но вместо подъезда оказалась снова в своей комнате.
Никаких игрушек и детского диванчика.
Зато на подоконнике обнаружился Эмес: он, не мигая смотрел на мою кровать.
Глава 81
Я отступила. Где-то в глубине души боялась увидеть то, что разобьёт мне сердце.
А что, если его чувства не столь сильны?
А что, если он просто играет?
Я трусливо отходила всё дальше от порога, но он не отдалялся. Словно шагала на месте, не имея возможности уйти.
На моей кровати кто-то пошевелился. Там, под одеялом. Показалась рука из-под подушки, и на пол упала увесистая книга. Мой роман. Я отчётливо видела обложку. Красивый рыжеволосый шотландец держал в объятьях хрупкую блондинку.
Тихий смешок.
Моргнув, сообразила, что это не моё, а его воспоминание. Эмеса. Он улыбался, рассматривая книгу.
— А у нас тут романтичная особа — прошептал он ухмыляясь.
Я завошкалась на постели и перевернулась на другой бок к нему лицом. Ведун, сев на край стола, затаился.
Его лицо… Я видела чистый мужской интерес.
Настоящий, неподдельный.
Наверное, мне стоило сейчас позвать Эмеса, но я смолчала, не обнаруживая себя.
Жжение исчезло, мне и правда было уютно под защитой этого мужчины.
Прошла минута, а он продолжал сидеть, не двигаясь.
Вдруг всё закрутилось, завертелось. Паутина белоснежного тумана ткала новую иллюзорную реальность.
Стук колёс дилижанса, людской говор, еле уловимый шум небольшого городка.
Мгновение, и я оказалась на площади недалеко от таверны.
А рядом… О да…
Он сорвал с меня одеяло. Как же нелепо это выглядело со стороны. Я возмущалась, что-то шипела, а он просто смотрел. Как же я не заметила этот блеск в его глазах. Да он просто таращился на меня! Неприлично так.
Прикусив губу, смутилась. Так меня ещё никто глазами не поедал.
И снова омут воспоминаний моего мужчины завертелся.
Обрывки фраз, взгляды, коридоры. Словно в его голове бешено крутились мысли.
Наша комната и Яни прижимающий мою руку к своей груди. Да, он делает мне предложение. Но всё, что я ощущаю — это злость Эмеса. Он видит лишь мою ладонь в ладони его друга.
Чувства, но не мои.
Страх и неясные отголоски ревности.
Желание оттолкнуть другого от меня.
И снова картинка распалась. Нити тумана меняли свой узор…
Его комната и огромная кровать. Эмес, всматривающийся в потолок. Я знаю, о ком он думает. Слышу отголоски его метаний.
Ревность и желание.
Его ладонь сжимает простынь. Он встаёт и идёт к шкафу.
Достаёт графин…
Боль и непонимание происходящего.
— Кажется, я попался, — его шёпот похож на крик.
Упав в кресло, ведун прячет лицо в ладонях.
— Дурак…
Сжав губы, я сделала шаг к нему, но всё вокруг пришло в движение.
Снова коридор академии, вход в столовую. Эмес за колонной. Он следит, но за кем? Пробежавшись взглядом по помещению, быстро нашла столик. Там мы с Яни смеёмся. Протянув руку, я легонько стираю с верхней губы змея усы от молока.
