— Ты меня проклянёшь? — в её писке слышалось столько неподдельного ужаса.
— А у меня на это есть причины?
Пока спрашивала, мысленно вспоминала, кто мне пакостил последние дни. Нет, ну этой особы в списках на проклятия точно не было.
— Ты же его невеста, — промямлила она.
— Чья? Яни? Тю, да мы почти расстались. Прошла любовь, завяли помидоры…
— А свадьба будет?
— Конечно, — я активно закивала, мороча девчонке голову, — как же без неё…
— Но…
— Слушай, выползай уже оттуда, скунс ты платяной. Ничего я тебе не сделаю.
Она послушалась и, правда, не без моей помощи, покинула обитель нашего тряпья.
Распрямившись, девочка покраснела и прижала к груди холщевый мешочек, который, видимо, и испускал этот дивный смрад.
Поморщившись, я отошла от неё на шаг. И всё же знакомое лицо…
— Так, а теперь давай ещё раз, что ты тут делаешь?
Придав голосу большей строгости, упёрла руки в бока.
— Только не выдавай меня, ну, пожалуйста! — взмолилась она, комкая в ладонях этот вонючий мешочек.
— Кому?
— Яни!
— А-а-а, — до меня стало доходить, что тут к чему. — Ты очередная жертва его питоньего взгляда.
Умолкнув, взглянула на неё повнимательнее.
Ну точно! Я наконец опознала эту «мышку».
— Ты из этой, — я напрягла память и пощёлкала пальцами, — из пятьдесят второй комнаты! Ящик наш с продуктами в первый день держала.
— Да, — она закивала, — Яни так и не пришёл. А я всё жду его…
— Ну и зачем он тебе нужен?
— Он такой… такой…
На лице девчонки расплылась блаженная улыбка. Ох уж мне эти жертвы змеиных флюидов.
— Какой? — рявкнула я. — Яни Рески — бабник, шалопай и самовлюблённый нарцисс!
— Нет…
— Да! — суровее отчеканила я. — К тому же он оборотень, а, значит, всё серьёзно у него будет только с одной несчастной, которой не посчастливится вляпаться в сие сокровище. Оно тебе надо?
— Но я его люблю, — прошептала бедолага.
— Ну ты даёшь, — я рассмеялась. — Себя любить надо в первую очередь! Себя! И уважать себя! И всё-таки, что это так воняет?
— Приворотный сбор… — она протянула мне этот злосчастный тряпичный мешок. — И вот ещё экстракт к нему.
Запустив руку в кармашек на поясе, она вытащила маленький флакончик, закупоренный ватной пробкой.
Всё это перекочевало в мои руки.
— Да-а! — я даже ресницами хлопнула от растерянности. — Ну ты совсем… душа отчаянная.
Покрутив пальцем у виска, попыталась понять, что делать со всей этой пахучей ерундой.
— Но экстракт хороший, — промямлила она. — Я сама варила. Даже ингредиентов положила в десять раз больше, чтобы наверняка. Ничего не пожалела!
— А вот тут верю, — я закивала. — Ощущаю аромат твоей любви. Ты как это ему подсунуть собралась, если даже я учуяла всю страсть с порога? У Яни же нос отвалится — стоит ему появиться. А ты ещё и в шкаф! Там же его вещи. Вот, поверь моему слову, он тебя ещё долго после такого помнить будет.
— Но что мне делать? — по щеке несчастной влюблённой скатилась слезинка.
Жалко её стало.
Поджав губы, не могла понять, что мне делать с этой жертвой пылкой анаконды.
— Ты не понимаешь, Алевтина, — давясь рыданиями, затараторила она, — на меня никогда никто не обращал внимания, а тут он. Он меня красавицей назвал, поцеловал…
Очередная едкая фраза замерла на моих губах. Ясно! Девочку ласковым словом одарили, а она и поплыла.
— Ну успокойся, не твоё он. Не твоё! Пока вот на него травки изводишь — настоящую любовь проморгаешь.
— Но как же…
— А вот так! Ничего не нужно делать и бегать за тем, кто и забыл про тебя, не просто не стоит, а категорически не нужно. Звать тебя как?
— Самия, — выдохнула она. — Самия Лакровски, студентка факультета «Руны и древние письмена».
— Самия, а приходи к нам в гости. Только не сегодня. Яни будет весь вечер проветривать комнату. Лучше завтра…
— Хорошо, я приду. Обязательно приду… — просияла она.
— Будем ждать, — я помахала рукой, наблюдая, как «мышка» прытко выскакивает из комнаты.
Ну, Яни! Ну, погоди!
Наделал дел, заморочил девочке голову, а теперь расхлёбывай, милый мой.
Словно почувствовав недобрые флюиды, в проёме появился наг собственной персоной. Сделав пару шагов вперёд, он сморщился и взглянул на мои руки.
— Ты чего творишь, Алька? Кого это так любовью приложить собралась? Валынского? Хочешь, чтобы объект страсти пал замертво, сражённый этой вонищей?
— Нет, друг мой любезный, это твоё, — подойдя к нему вплотную, буквально припечатала мешок к его груди. — Тебе предназначалось, а изготовитель поклонница из комнаты пятьдесят два. Помнишь такую?
— Пятьдесят два? — Яни поднял мешок с приворотным сбором и покрутил его в руках — Пятьдесят два, говоришь… Чёрные волосы, большие карие глаза, аккуратный носик, высокий лоб. Невысокая и хрупкая…
— Да-да! Ну, хоть вспомнил, уже хорошо. Влюблена в тебя девочка по самые уши. Говорит, никто раньше и не смотрел на неё, а тут ты весь такой принц в гольфах. Даже поцеловал!
— Я? Вот этого не было!
Он на эмоциях кинул в меня мешочком. Неловко его словив, опрокинула на себя этот чёртов флакон с экстрактом. Ватная пробка покатилась по полу. А на подоле платья появились мелкие капельки.
— Вот же! — взвыла я и волком взглянула на змея.
— Что? — он развёл руками, высохнет и развеется. — И ещё раз — не целовал я ту малышку!
— Ага, как же! Янчик, может, ты и не знал, но для девушки касание её губ — это поцелуй… Невинный, но всё же.
— Дела, — он отобрал у меня источник благоуханий Амура и, подойдя к окну, выкинул туда и мешок, и полупустой бутылёк. — Надо что-нибудь придумать!
— Вот и думай, тебе вечер, — я попыталась вытереть с платья пахучие пятнышки. — Я её на завтра к нам в гости пригласила.
— А ты сейчас куда?
Округу огласил бой колоколов.
— На отработку к Эмесу и уже опаздываю!
Поняв, что потеряла прорву времени, в спешке схватила блокнот и ручку и метнулась к двери, но в последний момент обернулась.
Наг, усевшись на кровать, задумчиво чесал затылок.
— А я говорила, не дури девушкам голову! — рявкнула на него.
Ответом мне был жалостливый взгляд, но меня не проняло!
