В Москве начинается вакханалия. Все до единого современники сходятся на том, что Шуйский в ночь переворота велел открыть все тюрьмы и выпустить заключенных - так что этот «элемент» прибавляет переполоха и подает пример разбуженным москвичам…
Где-то насилуют женщин (замечу, не всех подряд - около тридцати самых знатных и молодых польских красавиц бояре Шуйского, по достоверным сведениям, сразу же попридержали для себя и увезли к себе по домам), где-то истребляют поляков, литовцев, вообще всех иноземцев, имевших несчастье оказаться в городе. Попутно, борясь с «чертовыми ляхами», до нитки грабят итальянских и немецких купцов и ювелиров и убивают несколько десятков иноземных музыкантов - за их богомерзкое занятие «еретической музыкой», оскорбляющей чувства православных.
Отрубают руки и ноги, отрезают уши у живых, трупы для забавы ставят и кладут в «смешные положения». А в это время посол короля Сигизмунда пан Гонсевский…
Нет, не пытается спасти земляков. Вовсе даже наоборот. Еще с ночи в посольстве наглухо заперты все ворота, и потом, когда туда кинутся служившие Лжедмитрию подданные Жечи Посполитой… никого из них не пустят на порог, оставив на расправу толпе. Неопровержимое доказательство, наглядно свидетельствующее, кто устроил заговор против молодого царя. Можно добавить еще, что само посольство не пострадало нисколечко - Шуйский сразу же прислал туда пятьсот стрельцов для охраны.
И обязательно нужно добавить, что, кроме тех, кто в охотку погромил и пограбил, были и другие - прятавшие тех самых «чертовых ляхов» от пьяной толпы. Один из таких москвичей как раз и спас младшего брата Мнишека.
Число жертв с обеих сторон (во многих местах города поляки отбивались отчаянно и положили немало народу) определить трудно. Полагают, от двух до трех тысяч. Трупы валялись по улицам двое суток, и, по воспоминаниям, бродячие знахари вырезали из них жир для своих снадобий, не делая различия меж своими и «латинцами»…
Царь Васька
Как ни бездарен, ничтожен и слаб был Николай II, все же по здравому размышлению титул самого ничтожного и бездарного русского самодержца следует все же присвоить черной памяти Василию Шуйскому, наконец-то осуществившему свою самую заветную мечту - пролезшему (другого слова и не подберешь) в цари.
На русском престоле бывали люди большого ума и, скажем так, не особенно крепкие умом. Гуманисты и кровопийцы. Созидатели и бездарности. Однако «царь Васька» и здесь стоит особняком - он попросту никакой. Бесцветный. Весь какой-то по-змеиному склизкий. Так и прошел по русской истории бесшумной паучьей походочкой, гнуснопрославленный одним-единственным конкретным деянием - тем, что как раз и стал тем камушком, вызвавшим лавину, названную впоследствии Смутным временем. Остались лишь полупрезрительные строчки русского историка А. Трачевского: «Этот приземистый, изможденный, сгорбленный, подслеповатый старик, с большим ртом и реденькой бородкой, отличался алчностью, бессердечием, страстью к шпионству и наушничеству; он был невежествен, занимался волхвованием и ненавидел все иноземное. Он проявлял мужество и крайнее упорство только в отстаивании своей короны, за которую уцепился с лихорадочностью скряги».
Позднее, добавлю, свергнут с вожделенного трона, насильно пострижен в монахи и передан полякам, где на заседании сейма, стоя на коленях, униженно просил милости и пощады… Однако не будем забегать вперед.
После того как в народе пошли слухи о пугающих знамениях у могилы Лжедмитрия (а тут еще и ударивший некстати мороз погубил всходы), труп вырыли и сожгли - речь шла о колдовстве, а против колдунов испокон веку лучшим средством считался огонь. Настала пора как-то определяться.
Поначалу Боярская дума хотела разослать грамоты по стране, чтобы собрать Великий земский собор и избрать нового царя. Но Шуйский не для того столько лет интриговал и предавал, чтобы спокойно ждать, когда на престол взойдет кто-то другой… На третий день после убийства Лжедмитрия собрался народ, чтобы избрать патриарха (Игнатий, ставленник Лжедмитрия, был свергнут во время переворота). Однако как-то так повернулось, что хором зазвучали слаженные голоса: сначала-де следует избрать царя, и нет для этого лучшей кандидатуры, чем прямой потомок Александра Невского Василий Шуйский, здесь же, кстати, присутствующий… А уж человек-то - золото!
Москвичам это золото было весьма даже знакомо, и потому возник резонный вопрос: как получилось, что Шуйский, самолично в свое время проводивший расследование смерти царевича Дмитрия и доказавший, что убили настоящего, вдруг заявил, что на Москву идет с войском подлинный Дмитрий? А потом, не далее как три дня назад, объявил, что царь-то ненастоящий?
Если кто-то рассчитывал Шуйского смутить, цели не достиг - вряд ли было на свете что-то, способное смутить Василия. Не моргнув честнейшим глазом, князь преподнес собравшимся довольно изящную, следует признать, версию: он-де с самого начала знал, что «царевич» ненастоящий, но признал его за настоящего, чтобы таким образом… ликвидировать семейство Годунова, который и сам в каком-то смысле был ненастоящим, то есть - нахально узурпировал престол, оттеснив природных Рюриковичей. Ну, а потом, согласно логике, пришлось по миновании надобности в самозванце и его - того-с…
Вообще-то в точности неизвестно, как происходила дискуссия, многие ли поверили шустрому князю. Главное, кончилось тем, что Шуйский был, по меткому определению современников, «выкрикнут» на царство. Одному богу известно, как удалось подсчитать все голоса «за» и «против» и считали ли вообще. Скорее всего, и не собирались. Решено было считать, что те, кто за царя Василия, кричат громче, а следовательно, их - подавляющее большинство… Должно быть, примерно так и обстояло…
Одним словом, Шуйского венчали на царство. По всем правилам.
И вот тут-то - грянуло!
Смута началась с первого же дня правления «царя Васьки». И сводить это, как обожали марксисты, к «борьбе классов и производительных сил» - предельно глупо.
Разгадку следует искать в том мощнейшем психологическом шоке, который обрушился, без преувеличений, на всю страну. Не забывайте: подавляющее большинство народа, далекого от столичных интриг и московского обилия информации, искренне считали Лжедмитрия настоящим царевичем и законным государем. И вдруг его убивают, а те, кто совсем недавно клялся и божился, что царь подлинный, говорят нечто абсолютно противоположное… И при этом на престоле восседает субъект, слишком многим известный как личность, ничтожная во всех отношениях…
Непонятно стало, во что же теперь верить, кому же теперь верить, и можно ли вообще во что-то верить перед лицом таких событий.
Лучше всего будет предоставить слово знаменитым русским историкам, более ста лет назад подобравшим отточенные формулы.
С. Ф. ПЛАТОНОВ: «…кое-где просто не признали Шуйского во имя того же Дмитрия, о котором ничего достоверного не знали, в еретичество и погибель которого не верили, а Шуйского на царство не хотели. И верхи и низы общества или потеряли чувство правды во всех политических событиях и не знали, во имя чего противостоять смуте, или были сами готовы на смуту во имя самых разнообразных мотивов… воцарение Шуйского может считаться поворотным пунктом в истории нашей смуты: с этого момента из смуты в высшем классе она окончательно принимает характер смуты народной, которая побеждает и Шуйского, и олигархию».
