— «Ответ не обязателен, если он очевиден. И мне он очевиден;)»
— «Излишняя самоуверенность может выйти боком».
Минут пятнадцать было тихо. Потом телефон снова пиликнул:
— «Забронировал нам десятидневный тур в Швейцарию. Рождество встретим в Альпах. Что ты там говорила про самоуверенность?»
Я рассмеялась. Какие Альпы? Какое Рождество? Какая свадьба? О чем он вообще?! Планировать путешествие, да ещё и свадебное, учитывая сложившуюся ситуацию… Не то, что опрометчиво, а просто глупо. И это если забыть, что знакомы мы с ним пару недель. Сквозь смех, набрала текст:
— «Забудь. Пусть будут Альпы».
Мой смех разбудил Брук. Но, увидев в моих руках телефон, подруга недовольно сжала губы и отвернулась. Да, сложно будет их подружить.
Все утро мы с Брук провели в номере. Я почти час пробыла в душе. Люблю воду. Жаль, что отсюда до океана далеко. Ближе к обеду захотелось пройтись. Я перебирала одежду на кресле, размышляя в чем пойти.
— Сегодня прохладно, — рассуждала я вслух.
— Да… Лето заканчивается.
Я как-то неаккуратно схватила куртку Марка, хотела переложить, как вдруг на пол что-то упало. Брук наклонилась и подняла маленькую серебристую флешку.
— Это Марка?
Я пожала плечами.
— Не знаю.
— Выпала из его куртки, значит его.
— Ну и что?
— Тебе не интересно, что на ней? — Брук прищурилась и повертела находку в руках.
— Нет.
Я забрала у Брук флешку и запихнула её в первый попавшийся карман. Положила куртку обратно в кресло.
— Почему нельзя просто посмотреть? — не унималась подруга.
— Брук, я не буду рыться в телефонах, соцсетях и найденных флешках в поисках информации. Я выше этого. И не хочу обманывать его доверие.
Брук закатила глаза и отошла от меня. Я вошла в ванную, включила фен и принялась сушить ещё влажные волосы. Торопиться не хотелось. От лишней суеты начинала повышаться тревожность. Закончив, выключила фен. Поправила макияж и вышла в номер. Подруга сидела на кровати, а перед ней, разинув электронную пасть, стоял мой ноутбук. Брук была злой. Не на шутку.
— Вот… морской козёл… — выругалась она сквозь зубы.
— Такого животного не существует.
— Существует. В единственном экземпляре.
Я непонимающе смотрела на неё. Она подняла на меня глаза, скривилась и заговорила:
— Этот твой Нелей — тот ещё… живоглот. Кайли, он следил за нами. По меньшей мере, месяц.
Глава 24. «Положение левентик»
— Этот твой Нелей — тот ещё… живоглот. Кайли, он следил за нами. По меньшей мере, месяц.
Я хлопала глазами, глядя на подругу, не понимая, о чем она говорит. Брук махнула пальцем на серебристую флешку, торчащую из разъёма.
— Я не такая принципиальная, как ты. Взяла на себя грязную работу и, оказалось, не напрасно. Смотри.
Она развернула экран в мою сторону. Я присела, поправила одеревеневшими руками монитор и рассматривала папки на экране. Сперва было непонятно, что это за файлы, но потом открыла папку с фотографиями. Фото были сделаны в разных клубах. Ещё до приезда на побережье. На них была преимущественно я, но на нескольких появлялась и Брук.
— Какого…? — сорвалось с губ.
Брук ткнула пальцем в ещё одну папку. Я открыла её и по спине прошёл мороз. Здесь были все видео, которые хранились на моём телефоне. Весь компромат, который мы снимали и использовали для шантажа. Рядом была ещё одна папка. Папка с моими личными фотографиями, с моего телефона.
В памяти всплыли три версии относительно Марка, которые пришли на ум в клубе при знакомстве. И та, что говорила о маньяке, к этому всему подходила как нельзя лучше.
— Он — маньяк?
— Не знаю… — сжала губы Брук. — Но мне это ой как не нравится.
Я продолжала исследовать содержимое флешки, наплевав на свои принципы и то, что говорила десять минут назад Брук о доверии. Наткнулась на ещё одну папку с фотографиями. Эти были сделаны уже на побережье.
Вот пляж, на котором мы с Брук пили коктейли с зонтиками. Вот я стою в своём желтом мешковатом сарафане у шезлонга. Вот сижу в клубе у барной стойки. Вот — за столом с мужчиной, которого я тогда назвала «Локи» и от которого сбежала, напуганная собственным предчувствием, ощущением чужого взгляда…
Выходит, интуиция меня не подвела. И на пляже, и в клубе, и ещё много где, за нами, действительно, наблюдали. Только это был не Дэвид. Это был Марк.
— Да как он мог…
По сердцу будто полоснули тупым ножом. Рассекли плоть, оставив рваную рану с сочащимися кровью краями.
— Сволочь, — ругалась подруга. — Он с самого начала мне не нравился. Не хочу напоминать, что я говорила тебе…
— Да нет, говори. Ты была права.
— Зачем ему все это? Он все таки работает на Дэвида?
— Брук, я вообще уже ничего не понимаю. Здесь есть фото, которые были сделаны ещё до нашей аферы с Дэвидом. Не сходится.
Она наклонилась к монитору, ткнула пальцем.
— А здесь что? Я ещё не смотрела.
Я открыла ещё одну папку, наткнулась на текстовый файл. Открыла и принялась внимательно изучать каждую строчку.
«Городские сирены».
Название, выделенное жирным шрифтом, мне уже не понравилось.
«…Мужененавистничествоиубеждённость в превосходствеженщин…»
«…Вследствие перенесенныхпсихологическихтравм Кайли Метьюс и Брук Уэлш, их разум повернул реальность обратной стороной, и девушки наделили себя правом карать за ошибки…»
В тексте было указано, что и я, и Брук, проходили программу реабилитации в центре Эшли Кэндалл.
«…Несложно представить бреши в структуре работы центра, если после оконченного курса, женщины вместо адекватных членов социума, превращаются в озлобленных и мстительных людей…»
Пошагово были расписаны все ступени нашей работы, с примерами, с фотографиями. С моими фотографиями.
«…На сладкоголосое пение купились многие высокопоставленные люди нашего мегаполиса и окрестных крупных городов. Сирены выманивали деньги, угрожая опубликовать видео, на котором состоятельный мужчина якобы занимается сексом с одной из них. Оценить сумму, которую удалось получить мошенницам, не представляется возможным…»
Он знал о каждом человеке, которого мы облапошили. Ему был известен каждый наш шаг, все наши уловки. У него были все козыри. Я сама выдала ему львиную долю информации о нас. Идиотка!
«…За спиной у каждой успешная карьера и широкие возможности, который были упущены из-за слабости характеров. Брук Уэлш с бойцовским нравом впала в депрессию после смерти сестры. Кайли Метьюс, будучи семейным психологом и не сумев сохранить собственную семью, нашла утешение в бутылке…»
