- … он двигается за город.
- У них там дом.
- Нет. Они едут в западном направлении.
- Не знаешь, куда он направляется?
Лера отрицательно покачала головой. Оцепенение возвращалось. И холод, и тревога за сына. Что ему сказал Исаев, когда забрал с собой?
- Лера, в западном направлении расположен аэропорт. Вы уже подали в миграционную службу бумажку о запрете выезда сына с отцом?
Могла ли она себе позволить делиться с кем-то такими подробностями?
- Да. Юля посоветовала мне это сделать первым делом.
- Хорошо. Значит, одной проблемой меньше.
Всего одной… А сколько их еще? Сколько?
Лера сжала кулаки, так что острые ногти едва не вспороли кожу. Физическая боль немного притупила душевную. Отрезвила, вернула способность мыслить. Но обуздать скачущие, как блохи, мысли, порывы… было не так уж просто. Присутствие Таира усиливало тревогу в сотни раз. Ей бы избавиться от его общества, но каким-то непостижимым образом рядом с ним ей было не так страшно. Страх притуплялся, по крайней мере, давая дышать.
- Куда мы едем?
- К тебе. Ты выглядишь измученной. Тебе не мешало бы отдохнуть.
Лера огляделась и поняла, что они действительно едут в нужном направлении. И тут ее озарило.
- Так, значит, это твои люди за мной следили?
Таир переключил скорость и искоса на нее взглянул.
- Не следили. Приглядывали.
По мнению Леры это было одно и то же. Но она не стала зацикливаться на его словах. Ей было о чем переживать и без этого. Главное – Тёма. А с остальным она разберется потом.
10.
- Я сам тут со всем справлюсь. Иди… переоденься.
Таир настойчиво оттеснил Леру к двери и забрал из ее рук упаковку чая. Сам он давно уже избавился от пиджака, бабочки и, вынув запонки, закатал до локтей рукава рубашки.
Лера растерянно опустила взгляд, кажется, даже не понимая, чего он от нее хочет. На столе рядом мигнул телефон. Она встряхнулась и схватила трубку. Из разговора стало понятно, что опять звонит её адвокат. Вот уже во второй раз, с тех пор как они пересекли порог дома. Таир так и не понял, согласилась ли она принять его помощь. Или решила действовать сама? По факту ему было на руку, то что Исаев начал действовать резко. Но… почему-то сейчас он думал совсем не об этом.
- Ну, что? – уточнил он.
- Пока ничего, - Лера отвернулась. - Пойду и правда переоденусь.
Он поймал Леру за руку, когда та проходила мимо, и задержал её ладонь в своей.
- Я не из праздного интереса спрашиваю. Мне нужно понимать, что вы собираетесь предпринять. Чтобы действовать сообща. Раз уж ты решила тоже включиться.
- Господи, Таир… Ты себя слышишь? Это мой сын! Ты же не думаешь, что я буду сидеть сложа руки, пока чужой мне человек что-то пытается сделать?
«И пытается ли?» – этот вопрос не прозвучал. Он безмолвно повис между ними в воздухе, делая его морозным и колючим.
Она ему не верила. И это было оправдано. Умом он понимал, почему так случилось. Пришел через столько лет, в самый тяжелый момент, протянул руку помощи… В ситуации, которая – она права – была ему более чем выгодна. Если бы Таир решил как-то ее использовать. Другой разговор, что чем дальше, тем сильней сомневался в том, что ему это нужно. И эти непонятные чувства путали ему все карты. Он как будто сам уже не понимал, зачем здесь. А еще эти ее:
- А тебе и не нужно ничего делать. Достаточно просто быть.
Что она хотела этим сказать?
Он разжал пальцы. Лея тут же вышла. Провожая ее взглядом, Таир достал телефон. Уговор был, что ему позвонят, как только появятся какие-то новости. И смысла дергать людей самому не было никакого. Но неизвестность нервировала. А еще вид ее совершенно больных глаз. Таир вдруг вспомнил, как однажды поклялся, что сделает всё, от него зависящее, чтобы никогда больше не видеть их такими.
Как-то в октябре они, по уже сложившейся традиции, пошли с Леей проведать своих собак. Из-за занятий в школе им не так уж часто приходилось делать это в будни, но на выходных они пропадали на старой даче дни напролет. Играли со щенками под ленивым взглядом их сытой мамаши, исследовали дом, гадали, кем были люди, которые жили в нем в старину, а однажды даже вскарабкались по водостоку на второй этаж. Конечно же, на спор. От страха кружилась голова. Таир сложил руки лодочкой и заглянул в окно. А то под его весом вдруг поддалось и открылось.
- Пойдем? – от предвкушения его темные глаза сверкали.
- Не хочу! Вдруг там приведения… - шепнула Лера, с опаской косясь то вниз, то в окно. Деревянный карниз был древним и шатался при каждом крошечном шаге. Но дерево вроде бы оставалось прочным.
- Тогда жди меня здесь, трусишка.
Таир пролез в окно, и, конечно, Лея, подхлестнутая его словами, потащилась следом. Оглянувшись, Таир хмыкнул. Он знал, что так будет.
Было непонятно, как так вышло, что до той старой дачи не добрались мародеры. Стекла в окнах и те были целыми, хоть и покрытыми грязью. Впрочем, грязи хватало везде. Внутри было ужасно пыльно, по углам гирляндами свисала паутина. Но опять же, эти детали вспомнились, лишь когда он повзрослел, а тогда он видел что-то совсем другое. Необычную круглую спальню, расположенную в башенке. Окна – куда ни посмотри. На противоположной стене у двери – бархатный гобелен с оленями. Кровать – с железными пружинами и кованым изголовьем, куча расшитых вручную пожелтевших от времени подушек… Небольшой дубовый секретер с кучей ящичков и люстра с бахромой. Что за дача без такой люстры?
- Ух ты!
- Красиво…
Только холодно очень. На улице было намного теплей. Уходили, как и зашли – через второй этаж. Нехотя. То и дело оглядываясь.
И вот, спустя три недели, когда они пришли на дачу в следующий раз, все изменилось. Стекла на шикарной опоясывающей дом веранде были разбиты. А входная дверь обуглена снизу, будто кто-то ее пытался поджечь.
Таир оглянулся. Лера попятилась. Он чертыхнулся под нос, совсем как взрослый. И тихонько позвал:
- Белка! Кефир…
Он звал их и звал, но никто из собак не выбежал им навстречу. В какой-то момент к нему присоединилась Лера. Её голос звенел. Как хрусталь, который так любила мама. Таир безошибочно определил, что она едва сдерживает слезы. И читающиеся в глазах вопросы. Будто боится услышать ответ. Или не хочет…
- Белка! Кефир! Жанка… Тайсон! Да где же вы?
Когда на пожелтевшей траве Таир увидел бурые пятна, то сразу понял, что это. Хотел Леру увести. Не дать ей увидеть, но было поздно.
Она закрыла ладошкой рот. Да так и стояла, глядя на землю, а из ее синих, как летнее небо, глаз катились огромные-огромные слезы. И скатываясь по подбородку, падали в сырую после очередного дождя порыжевшую за лето траву. Ветер играл в ее волосах и бросал откуда-то сверху бурые цвета запекшейся крови листья.
