- В последний раз меня вызывали к директору, кажется, в девятом классе, - попытался пошутить я, не совсем понимая, чего она на меня так пялится. То есть я, конечно, привык к излишнему вниманию, но… ее взгляд мало походил на восторженный взгляд фанатки. И это нервировало. – Кстати, с днем учителя…
- Так вот ты какой…
- Мы переходили на «ты»?
- Неважно. Лучше скажи… тебе не надоело?! Как… ты можешь… кто дал тебе право… вести себя так? Он же… искал тебя! Почему ты только о своих чувствах думаешь?! А каково ему? А? Ты подумал? Найти тебя спустя столько лет и вновь потерять?!
- Послушайте, я вас совершенно… не понимаю. О ком вы? Что вообще происходит?
- О твоем отце, конечно же! О ком же еще?!
- Вы что-то путаете. Я – сирота.
Мой голос заледенел. Я развернулся на сто восемьдесят градусов и сделал шаг к двери.
- Черта с два!
- Черта с два! – с необычной для такой малышки силой женщина дернула меня за руку. – То, что эта… с позволения сказать, женщина, долбаная скрипачка… оставила тебя в роддоме, не означает, что ты сирота… У тебя есть замечательный отец, которого ты знать не хочешь… И братья… Вот! Им семь… Данил и Савелий. – Выпустив мою ладонь, женщина отскочила к столу, схватила рамку со вставленной в неё фотографией и протянула мне… А я, даже если бы захотел, не смог бы ее забрать, понимаете? Меня будто парализовало. Нет, поначалу я, конечно, решил, что у бабы крыша поехала, но потом она бросила вот это… про «долбаную скрипачку», и я онемел… Ведь никто кроме меня и Веры не знал, кто был моей матерью. Я и сам это выяснил совсем недавно!
- Вот… Данил и Савелий, – повторила женщина. - Мы с Германом поженились двадцать лет назад, когда мне девятнадцать было, а ему почти тридцать пять… А сыновья вот только спустя двенадцать лет родились. Не получалось ничего. И одно время мы даже смирились, что будем жить бездетными… Тебя-то найти не получалось! Знал бы ты, сколько усилий Герману стоило на тебя выйти! Поначалу никто с ним даже не разговаривал. Ну, что с него взять, с курсанта? Потом, когда чего-то достиг, оброс связями, дело сдвинулось с мертвой точки. Но ты уже выпустился из интерната, и мы опять тебя потеряли. Ты хотя бы понимаешь, что он чувствовал? Если у тебя нет детей – тебе не объяснить… Я и сама не понимала, как страшно знать, что где-то в этом мире живет твой ребенок, и не ведать… как он живет? Чем? Не обижают ли его? Сыт ли он? Не болеет ли…
- Как вас зовут? – заставляя голос подчиниться, поинтересовался я. Женщина запнулась. Удивленно осмотрелась по сторонам, будто не понимая, кто она, и что здесь вообще происходит.
- Екатерина Васильевна Гончарова я... То есть Катя… Какая я тебе Васильевна?
- А теперь, Катя, давай присядем. И ты мне все по порядку расскажешь. Потому что, клянусь, я ни черта не понимаю…
- Что именно ты не поймешь? – устало растерев глаза, поинтересовалась… моя мачеха?!
- Давай вернемся к началу нашего разговора, хорошо? К твоим обвинениям…
- Извини. Я… сорвалась. Хотя с того момента, как я дала разрешение на съемку в своей гимназии, только и думала о том, как бы мне не сорваться.
- Ты очень зла на меня. Это я понял. Уточни, в чем я, по-твоему, виноват?
- В том, что не дал ему ни единого шанса! Это же… это же ничего тебе не стоило… А Герман, он ведь сам не свой. Сколько лет уже…
- Это какая-то ошибка, - покачал я головой. - Я никогда ему не отказывал. И никогда с ним не встречался.
- Правильно! Ты передавал это через своих людей! Как будто… он не заслужил хотя бы разговора с тобой.
- Никому из своих людей я не давал такого поручения. Я вообще впервые от тебя это все слышу.
- Не может быть. Мы с Германом встречались с твоим – как это у вас называется? Концертным директором? И он ясно дал нам понять, что ты даже видеть отца не хочешь. И потом Герман несколько раз писал тебе лично… Я точно знаю, что он писал. В социальные сети…
Я зачем-то кивнул… Мне казалось, что еще немного подробностей… и моя голова просто к чертям взорвется. Где-то на периферии сознания зародился довольно странный звук, я опустил взгляд и лишь тогда понял, что его порождали мои же собственные трясущиеся пальцы, которые дробно постукивали по крышке стола. Я сжал руки в кулаки, не привыкший давать волю слабости, поднес их к лицу и что есть сил вжался лбом в костяшки. Не помогло… Тогда я до боли закусил щеку – тоже мимо.
- Знаете, мы непременно еще это все обсудим… А сейчас я пойду. Ладно? Мне нужно все обдумать… Я сейчас…
Я сейчас расплачусь, мать его!
Ничего перед собой не видя, я выскочил прочь из кабинета. Каким-то чудом добрался до телецентра и не убился. Поднялся к себе. Мне мог помочь только один человек. Только один... Я свернул в кабинет редакторов и застал там Веру в чужих объятиях.
25
Я бы соврала, если бы сказала, что все эти дни, после расставания с Вавиловым, я провела в сомнениях… Нет. В глубине души я всегда знала, чего хочу. Но это так сильно меня пугало, что я до последнего откладывала момент принятия решения. Банально оттягивая неизбежное и все больше влюбляясь в Стаса. А еще я вспоминала. Наше с ним общее прошлое, в котором, помимо обмана, было так много хорошего… И знаете, я пришла к выводу, что была большой лицемеркой. Я злилась, что Гуляев не разглядел мою прекрасную душу, а сама… а сама-то я на внешность его смазливую повелась! И уже потом все другое было… Так что не он один был виноват в той безобразной ситуации. Я и сама дала маху. И вот теперь смотрела я на Стаса… На то, как он работает, как ладит со всеми, сколько всего делает для других, не для себя… и узнавала его настоящего. Да, не идеального, да, очень сложного и ранимого, но… мы ведь все не без греха, так?
А еще я мечтала. Впервые за очень долгое время. Забиралась под одеяло, когда оставалась одна, и, слушая дождь, мечтала о том, как сложится наша жизнь. И не было ничего в тех мечтах сверхъестественного. Какие-то милые и совершенно незначительные на первый взгляд глупости… Вот мы спорим о том, какие лучше посадить цветы на даче, а вот – выбираем шторы для кухни. Но чаще всего я представляла, как буду его будить… А он – что-то бурчать недовольное и прятать голову под подушку. А я буду смеяться. Непременно буду смеяться… и отбирать у него одеяло.
Нарушая размеренный ход моих мыслей, у меня зазвонил телефон. Я вздрогнула. Пододвинула трубку к себе и с удивлением уставилась на фото Олега. Он не звонил мне, после того как мы расстались… Это был первый раз. В голове мелькнула трусливая мыслишка – сделать вид, что я не заметила его звонка, но я тут же ее отбросила.
- Да?
- Вер, я тут у тебя под офисом. Нам нужно поговорить. Это срочно, и лучше без посторонних.
- Ладно… - растерялась я, - сейчас попрошу выписать тебе пропуск. Поднимайся на восьмой. Я тебя встречу у лифта.
