– Расскажешь, что это было? – интересуется Сеня, осторожно коснувшись пальцами моей щеки. Я качаю головой и невольно ежусь от его ласки. Он замирает, внимательно за мной наблюдая. Ведет ладонью ниже. От него все еще пахнет дождем. Так притягательно, мамочки... Я зажмуриваюсь, он тянется к моим губам. А я не могу ответить… Просто не могу. Я себе не принадлежу. И кажется, если я сейчас с ним пересплю, то предам Князева.
Ну, разве я не идиотка?
– Нет, Сень… Я заночую в комнате Леськи.
Это правильный поступок – убеждаю себя, кутаясь в не по размеру маленькое одеяло. Мальчик не виноват в том, что я не могу двигаться дальше. Не стоит его впутывать в это дерьмо. Не стоит играть на чувствах. Я не хочу сломать ему жизнь. Это он для меня будет лекарством, а я для него – чистым ядом. Нельзя… Даже если в моменте и хочется.
Когда наутро я просыпаюсь, Арсения уже нет. Готовлю завтрак – пышные оладьи. Прячу их под салфетку и, не давая себе передумать, быстро одеваюсь. Зачем я еду к дому Марго? Не знаю. Был порыв с ней поговорить, прижать, как следует, к стенке. Но я его задушила на корню. Спугнуть ее – значит спугнуть Деева. А если это случится – все мои попытки вывести его на чистую воду пойдут прахом.
Так ничего и не решив, несколько дней я просто слежу за Марго, как последняя дура. Но уже очень скоро ко мне приходит понимание абсолютной бесперспективности того, что я делаю. У меня просто нет ресурса достать их обоих. Единственный человек, который может это сделать – Князев. Если я покажу ему фото и заставлю себя выслушать… А дальше – пусть что угодно со мною делает. Я знаю, что он не простит. Люди вообще не прощают тех, кто видел их слабость. Я знаю, что этим подпишу приговор нашим отношениям. Но если это поможет его спасти… Спасти от самого себя в первую очередь, что ж. Оно того стоит. По крайней мере, я буду знать, что сделала для него все возможное.
В контору меня по-прежнему не пускают. И нет, это ненормальная практика, даже несмотря на то, что я вроде как в отпуске. Князева мне приходится ждать на стоянке. А пока его нет – звоню сестре и, будто бы между прочим, прошу приглянуть за Леськой, если со мной что-то случится. Ник… он и сам справится. Он – взрослый парень. А Леська… моя маленькая солнечная девочка. Светку моя просьба не на шутку пугает. Она кричит, что все бросит и приедет, я смеюсь и заверяю сестру, что в этом нет никакой необходимости. И тут же, сбросив вызов, отключаю телефон.
Когда кортеж Князева подъезжает к входу, я холодна и предельно собрана. Он собирается выйти в услужливо открытую водителем дверь. Я бросаюсь ему навстречу.
– Ты должен меня выслушать. И кое-что посмотреть…
Глава 24
Иван
Я слушаю Инну вполуха. Мысли вообще о другом. Да и вряд ли я узнаю что-то новое. Ведь за ней уже давно следят. А все разговоры записывают.
– Иван, ты меня слушаешь?
– Нет. Повтори еще раз, что ты сказала?
– Я сказала, что Деев играет против тебя! И дело не только в этих фотографиях. Он ведь и раньше ко мне подходил. Чуть ли не прямым текстом предлагал переметнуться на противоположную сторону.
– Чего же ты не переметнулась? – оборачиваюсь. Мажу по ее бледному лицу взглядом и останавливаюсь на глазах. Мне действительно интересно, почему кто-то с легкостью предает. А кто-то до последнего сидит с тобой в одном окопе.
– Ты знаешь, – Инна отводит взгляд. – К тому же речь сейчас не обо мне.
Ответ не засчитан. Я кошусь на часы. Еще немного, и Антоша узнает, как опасно играть во взрослые игры, так что если я хочу это увидеть – мне следует поторопиться.
– У тебя все?
– В каком смысле?
– Ты выложила все, что хотела?
– Д-да. – Инна растерянно моргает.
– Ну, тогда я не смею тебя задерживать.
– Вот, значит, как? – от возмущения её голос звучит звонче обычного. Да я и сам, если честно, с трудом контролирую свой.
– Да! Так! Неужели ты в самом деле думала, что расскажешь мне что-то новое? – слова больше напоминают шипение. Но я действительно в ярости. Какого хрена? За кого они меня все принимают? Как, думают, я удерживался на плаву столько времени? Да твою ж в бога душу мать! Каким же жалким я, наверное, выгляжу. В ее глазах. И в глазах сбежавшихся на мою кровь шакалов. Су-у-у-ка. Каким же, мать его, жалким.
Наверное, что-то меняется в моем лице, потому что глаза Инны становятся комично-большими. Она открывает и закрывает рот, шевелит губами, будто не в силах подобрать слова для ответа. А потом медленно откидывается головой на подголовник и… невесело смеется.
– Я должна была догадаться, что ты докопаешься до сути первым. Просто… Как? Ты ведь до сих пор с ней и… Я ничего не понимаю.
– А тебе и не нужно понимать.
Я ставлю точку в нашем разговоре и первым выхожу из машины. Слишком резко для моих забитых в камень мышц. Мне явно не стоило так усердствовать в спортзале, но я не знал, как иначе справиться с тем, что со мной творится. Я, мать его, просто не знал. Да и сейчас не знаю.
Иду через стоянку. Хватаю сырой, напитанный туманом воздух, но все равно задыхаюсь. Грудь сжимает с давлением в тысячи бар. Оказывается, очень непросто человеку моего возраста и положения понять и принять ситуацию, в которой тебя развели, как последнего лоха. И по хер, что по итогу я всех их переиграл. Это уже не имеет значения. Я сплоховал. Я заглотил наживку. И теперь она мне поперек горла.
Я не знаю, что в моих отношениях – правда, а что – искусная ложь? Я даже не могу с уверенностью сказать, насколько реальны мои чувства к Жанне. Вдруг они просто фантом той моей юношеской любви? Вдруг я чудовищно в ней ошибся?
Нет, все же Антон не дурак. Как-то же ему хватило соображалки разыграть именно эту карту. Просчитать все. И подсунуть мне…
Дергаю галстук. Не могу. Душит… Толкаю дверь в приемную.
– Антоша… Ну, надо же. Какие люди.
Я не ожидал, что ему хватит духу прийти.
– Думали, я пойду на понижение молча?
– Ну, попробуй. Пошуми… – оскаливаю зубы в улыбке.
Я действительно вырастил этого шакаленка. Выучил его. Поверил. Не торопи он события, лет через десять-пятнадцать запросто мог бы занять мое место. Я же неспроста готовил себе преемника. Антона сгубило отсутствие терпения. И, наверное, умом я могу это понять. Как могу понять и его мотивы. Сам бы я, конечно, никогда не выступил против учителя. Но зная, как устроена жизнь, ничуть не удивляюсь самому факту предательства. Это я как раз понимаю. Душит меня другое. Собственная легковерность. Да. Я-то считал себя неуязвимым.
Деев сжимает руки в кулаки. Неужели бросится? Что ж… Это даже занятно. Давай. Чего сидишь? Развяжи мне руки, мальчик. Я с таким удовольствием разукрашу твою смазливую физиономию.
