Книга Тайны Смутного времени, страница 38. Автор книги Александр Бушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тайны Смутного времени»

Cтраница 38

С другой же стороны, судьи вносили свою лепту в царившее повсеместно противостояние всех и всяческих властей. Подробно об этом рассказывает опять-таки Богословский. Читая, не знаешь, смеяться или плакать — право же, нынешние неурядицы кажутся детскими играми…

«В Переяславле-Залесском воевода по прибытии к месту службы нового судьи пригласил его принести положенную присягу, а судья обиделся на это и велел ответить, что он к присяге не пойдет, потому что не признает за воеводой никакого права приводить к присяге его, судью. Владимирский воевода доносил на владимирского судью, что он в делах чинит волокиту и продолжение, а его, воеводу, не слушает и впредь слушать не хочет, не только не сообщает воеводе ничего о ходе судебных дел, но и отказывается сообщить ему инструкцию (т. е. очередные рассылаемые на места правительственные указы — А. Б.). Владимирский судья, в свою очередь, жаловался на вмешательство воеводы в судебные дела. Архангельский судья, как только прибыл на место службы, начал перебранку с вице-губернатором и грозил ему, что „будет сидеть на его месте“. Великолуцкий воевода отказался дать помещение судье, отобрал у него команду драгун, назначенную для ловли разбойников, сам разбирал судебные дела, а челобитчиков, которые обращались не к нему, а к судье, „устращивал“. Новгородский воевода поссорился с судьей, и воевода отказался отвести помещение для суда и тюрьмы, за теснотой помещения пришлось остановить судопроизводство, и многие колодники, как донес суд, „помирали от духоты“. Когда Юстиц-коллегия прислала воеводе указ дать суду помещение, воевода медлил исполнить это, и только спустя порядочное время известил судью, что он может со своими асессорами перебраться на старый воеводский двор. Судья утром на другой день пришел на службу по новому адресу, но у ворот ему преградил дорогу часовой с ружьем, который объявил судье, что воевода „не велел судье иметь канцелярию на этом дворе“. Воевода не только не давал суду помещения, он еще строго запретил ратуше посылать в суд какие-либо справки и преследовал тех из обывателей, что обращались в суд; у посадского Щеколдина (свободного человека! — А. Б.) схватили жену и по распоряжению воеводы посадили в тюрьму за то, что посадский жаловался в суд. А посадского Попова жестоко избил тростью по голове камерир за такое же „преступление“. Угличский воевода отвел судье такое помещение, что тот только руками развел: „Только изба одна, и та вся гнила, и кровля развалилась, и течь от дождя великая, и в окошках рам нет“, подьячих же воевода прислал таких, что судья не знал, как от них избавиться, потому что они были всегда беспросыпно пьяны и никаких дел делать не могли. И так было всюду. Всюду, по словам одного указа Юстиц-коллегии, местные власти, забыв веление генерального регламента быть всем властям меж собой в единении и „чинить друг другу вспоможение“, „с яростью и презрением тщатся уничтожить одна сделанное другой“».

На стенах присутственных мест в это время висел повсюду указ Петра, повелевавший судьям защищать «бедных людей, вдов и сирот безгласных и беспомощных, которым сам его царское величество всемилосердным защитителем есть и взыскателем обид их напрасных»… Помимо всего прочего, Петр еще и создатель системы государственного лицемерия, когда декларировалось одно, а делалось другое. Предшественники Петра, не свободные от жестокости и взяточничества, все же не жили «двойной моралью» — у них на стенах не висело всевозможных утопически-лицемерных казенных бумаг, полностью противоречащих тому, что в данном помещении творилось.

Знаменитый крестьянский мыслитель Посошков, живший во времена Петра, оставил интереснейшие записки. О суде он, в частности, сообщает, что состояние суда в России «зазорно»: «не только у иностранцев-христиан, но и у басурман суд чинят праведно, а у нас вера святая, благочестивая и на всем свете славная, а судебная расправа никуда не годная; какие его императорского величества указы ни состоятся, все ни во что обращаются, и всяк по своему обычаю делает…»

Юстиц-коллегия, тогдашнее министерство юстиции, плакалась сенату, что подчиненные ей суды даже не платят наложенных на них за волокиту коллегией штрафов. И в полном соответствии с повседневной практикой просила «послать по судам расторопных гвардейцев, дабы понуждали судей скорее делать дело».

Неудивительно, что и с самим «министерством юстиции» обращались порой вовсе уж пренебрежительно. Однажды рядовой фискал по фамилии Косой, на что-то рассердившись, «с изменившимся лицом и с криком великим приблизился к президентскому (т. е. министра юстиции! — А. Б.) столу и, ударяя в стол рукой, говорил, что он-де не послушен будет никакому суду до прибытия его царского величества».

В другой раз секретарь губернской канцелярии (т. е. чин, согласно табели о рангах приравненный к поручику — А. Б.) узнал, что некий посадский пошел в Юстиц-коллегию, чтобы принести жалобу на действия этой самой канцелярии. Недолго думая, секретарь послал драгун, и те с матами да рукоприкладством уволокли жалобщика из приемной министерства юстиции, сорвав заседание коллегии…

Что уж тогда удивляться общепринятой практике, когда посыльных из суда в деревнях встречали «с дубьем, с цепами и кольями заостренными и шестами железными». Даже незнатные юнцы-недоросли, поддавшись общему настроению, нахальничали сверх меры. Когда к «школьнику математической школы навигацких наук» Зиновьеву явился подьячий с солдатами, чтобы отвести его в суд для дачи свидетельских показаний (брат школяра, драгун, обвинялся в разбое и грабеже), юный навигатор схватил полено и, умело им действуя, вышвырнул пришедших во двор. В суд его доставили, лишь вытребовав военное подкрепление…

И, наконец, именно Петр выдвинул тезис, что признание — царица доказательств… Нет нужды подробно рассказывать, с какой готовностью ухватились за этот тезис через двести лет товарищи чекисты и в каких масштабах его применяли…

Наконец, никак нельзя обойти вниманием петровские законы «о единонаследии» и «о порядке престолонаследования».

«Закон о единонаследии», механически выдернутый из западноевропейского законодательства, заключался в следующем: помещик, имевший несколько сыновей, мог отныне завещать все свое недвижимое имущество кому-то одному (не обязательно старшему, по своему выбору). Если он умирал без завещания, вся недвижимость переходила к старшему сыну. Впрочем, касалось это не только помещиков, но и «всех подданных, какого чина и достоинства оные ни есть». Намерения, на первый взгляд, были самые благие: во-первых, не дробить имущество до бесконечности, во-вторых, заставить «обделенных» поступать на службу, идти в торговлю, в частное предпринимательство, в искусство.

Однако, как с роковым постоянством случалось со всеми петровскими новшествами, красиво выглядевшие на бумаге идеи при практическом претворении их в жизнь превратились в источник неразберихи, вражды, сломали многие судьбы. Вполне естественно, помещики, внезапно оказавшиеся перед необходимостью делить своих детей на «богатых» и «нищих», всеми способами старались обойти закон: продавали часть деревень, чтобы оставить деньги «обделенным», с помощью клятвы на иконе обязывали «единонаследника» выплатить остальным их долю деньгами — что полностью подрывало идею «недробления». В докладе, поданном в 1730 г. Сенатом императрице Анне Иоанновне, указывалось, что этот закон «вызывает среди членов дворянских семей ненависти и ссоры и продолжительные тяжбы с великим для обеих сторон убытком и разорением, и небезызвестно есть, что не токмо некоторые родные братья и ближние родственники враждуют между собою, но и отцов дети побивают до смерти!» Стремясь обеспечить младших, отцы распродают движимый инвентарь в их пользу, оставляя иногда наследнику деревни и хозяйства «без лошадей, скота, орудий и семян, отчего как наследники, так и кадеты („обделенные“ — А. Б.) в разорение приходят». Сенаторы докладывали: «Пункты об единонаследии, как необыкновенные сему государству, приводят к превеликим затруднениям в делах».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация