Послушай, пристав, мой дружок,
Поддеть певцов желая,
Вотрись как свой ты в их кружок,
Их хору подпевая.
Беранже. «Злонамеренные песни»
Европа тщилась забыть Наполеона, но продолжала жить в тени поверженного императора: с самозванцем сводили счеты Толстой и Луи-Филипп, но потребность в короле и стабильности уживалась с воспоминаниями о республике. Наполеон создал империю с республиканскими идеалами, но его потомкам пришлось выбирать, за какой из ипостасей великого узурпатора следовать. Мнение черни ничего не значит, но депутатам надобно предъявить программы. При этом Франция существует на положении провинившегося подростка: империи вразумляют негодницу. Сен-Жерменскому предместью, разумеется, не придется перетерпеть те же унижения, что простонародью, – однако Беранже описал переживания в «Челобитной породистых собак. О разрешении им свободного входа в сад Тюильри»:
Тирана нет, – пришла пора
Вернуть нам милости двора.
Мы с нетерпеньем ждем известья
О том, что с завтрашней зари
Псам Сен-Жерменского предместья
Откроют доступ в Тюильри.
(…)
Тиран нас гнал, пока был в силе,
Пока в руках его был край,
И мы безропотно сносили
Его любимцев жалкий лай.
Тирана нет, – пришла пора
Вернуть нам милости двора.
Тиран – это Наполеон, узурпатор. Но тирана нет, верните Сен-Жерменскому предместью сладкую свободу.
Но склонны прихвостни к обману, —
Ох! нам ли этого не знать?!
Кто сапоги лизал тирану —
Ему же пятки стал кусать!
(…)
Что нам до родины, собачки?..
Пусть кровь французов на врагах, —
Мы, точно блох, ловя подачки,
У них валяемся в ногах.
(…)
За эту милость обещаем
Все, кроме глупых пуделей,
На бедняков бросаться с лаем
И прыгать в обруч для властей!
Тирана нет, – пришла пора
Вернуть нам милости двора
[2].
Из прочих картин Делакруа принято выделять «Свободу на баррикадах» (второе название картины – «Свобода ведет народ»). Полуобнаженная женщина в красном фригийском колпаке и с поднятой рукой – та же самая дама присутствует в виде невольницы на картине «Смерть Сарданапала» (1826, Лувр), она же появляется в виде одалиски в белых гольфах (1825, Лувр), она же символизирует борьбу с турецким игом на картине «Греция на руинах Миссолонги» (1826, Музей изобразительных искусств, Бордо) – это любимый Делакруа образ. К чему дама призывает на этот раз? В защиту «аттических пчел», пользуясь выражением Байрона, или оплакивает смерть ассирийского царя? Чтобы не было разночтений в том, какую именно революцию Делакруа изобразил, – художник написал крупными буквами на баррикаде «28 июля, 1830 год». Время потрудилось, придавая картине универсальный характер: мол, подлинно народная картина описывает восстание par excellence. В величайшем французском романе «Отверженные» одна из глав называется «Какой вид открывается с высоты баррикады». Надо воспользоваться советом и посмотреть, что видно с баррикады Делакруа.
Знаменитые «три дня свободы» в июле 1830 г. привели к власти Луи-Филиппа, герцога Орлеанского – короля банкиров. Реставрированную власть аристократии сменили на конкретную власть банков и концессий. Как это всегда бывает, порыв к свободе удовлетворился тем, что к власти пропустили новое поколение жадных, но их диктатуру уже называли «рынком» и «честным соревнованием». Баржи с трупами восставших (за три дня убили очень многих) сплавляли по реке, а через несколько дней вышел ордонанс, запрещающий впредь стачки и демонстрации. Луи-Филипп расстреливал демонстрации, чего и Карл X себе не позволял.
Народ интересуется: четыре миллиона рабочих Франции беднеют, неужели «король-гражданин», как называют Луи-Филиппа, не заметил? Баррикады строили в защиту демократии, но банкиры и собственники промышленности – это разве демократия? Народ убеждают, что все правильно: люди просто не осознали, что демократия именно такая: самые проворные получили все, а ленивые – ничего. В 1832 г. художник Оноре Домье арестован за карикатуры на Луи-Филиппа, заключен в тюрьму на шесть месяцев. Делакруа в это время уже в Алжире и создает «Алжирских женщин» – баррикадные бои и республика в Сен-Жерменском предместье вышли из моды; в моде – Алжир, Восток, одалиски.
Огюст Барбье через некоторое время подвел итог революции 1830 г. Стихотворение «Собачья склока» написано тогда, когда гвардейцы Луи-Филиппа стали разгонять народные демонстрации – а вот на баррикадах гвардейцев не замечали. Делакруа, правда, изобразил гвардейца Национальной гвардии, который прикрепил себе к берету трехцветную кокарду. Когда власть взята, этот гвардеец стал бдительно охранять новых хозяев.
Конечно, не было там видно ловко сшитых
Мундиров наших дней, —
Там действовал напор лохмотьями прикрытых,
Запачканных людей.
Это перевод Д. Минаева. Мандельштам перевел чуть иначе:
Там не маячила, как в нашем современье,
Мундиров золотых орда, —
То было в рубище мужских сердец биенье.
У Барбье речь идет о солдатской и жандармской униформе, коей было мало в толпе в дни революции, зато стало много на улицах после провозглашения королем Луи-Филиппа.
А вы, в льняном белье, с трехцветкою в петлице,
В корсет затянутые львы.
Светского льва в льняном белье, затянутого в корсет, в цилиндре – Делакруа изобразил на баррикаде стоящим за полуобнаженной одалиской-свободой; либеральные господа в те дни в петлице носят трехцветную эмблему «короля-гражданина», эмблема напоминает о Великой революции. Уверяют, что новая монархия, пришедшая после Бурбонов, будет народным строем, соблюдающим права граждан. Вскоре граждане стали строить новые баррикады, поскольку их обманули. Затянутые в корсет либеральные львы с тех пор на баррикадах не появлялись. Генрих Гейне, описывая картину, не удержался от язвительного замечания: «Признаюсь, маленький купидон-трубочист, что стоит возле уличной Венеры, держа по пистолету в каждой руке, запачкан, может быть, не только сажей». Инстинктивно чувствуя фальшь, Гейне не находит иного определения «Свободе» Делакруа, нежели «уличная Венера», а мальчик, которого мы теперь отождествляем с Гаврошем, его не убеждает.
Женопобные, изнеженные лица,
Бульварные герои, вы, —
Где были вы в картечь,
Где вы скрывались молча
В дни страшных сабельных потерь,
Когда великий сброд и с ним святая сволочь
В бессмертье взламывали дверь.
«Женоподобные, в корсетах на подкладках» (дословный перевод) – это те либералы, кто, участвуя в революции, не отождествляют себя со «сволочью», «анчоусами в банках». Именно «сволочью» народ был объявлен через два года (подавление восстания 1832 г.), когда Национальная гвардия по приказу администрации Луи-Филиппа расстреливала новые баррикады рабочих и взламывала дома, как на улице Транснонен, 19, воспетой Домье.
