Предыдущий оратор назвал наше движение горсткой разочарованных женщин. С первых лет своей жизни, насколько простирается моя память, я была разочарованной женщиной… Меня ждало разочарование при попытке выбрать профессию… так как все поприща оказались для меня закрыты, кроме поприщ учительницы, швеи и домохозяйки. В образовании, в браке, в религии – во всем уделом женщины становится разочарование. И я посвящу всю мою жизнь тому, чтобы обострить это чувство разочарования в душе каждой женщины, пока она не поймет, что терпеть все это далее просто невыносимо.
Когда Стоун расклеивала на улицах объявления о предстоящих выступлениях аболиционистов, за ней по пятам следовали какие-то молодые люди и срывали эти плакаты. Стоун спросила их, любят ли они своих матерей. Разумеется. А сестер своих они любят? Конечно. Тогда Стоун объяснила им, что на Юге молодых парней их возраста продают в рабство и после этого они уже никогда в жизни не увидят своих родных. Как рассказывает Керр, потом она пригласила их в качестве “особых гостей” на вечерние лекции. Такие прохожие, случайно завербованные на улице, оказывались полезными союзниками, способными утихомирить других хулиганов.
В 1859 году студентка колледжа Фрэнсис Уиллард записала в своем дневнике, что в город приехала Люси Стоун, и добавила: “Мне не нравятся ее взгляды”. Сама Уиллард, занимавшая консервативную позицию, вступила в общество трезвости, но спустя годы сделалась одной из самых влиятельных суфражисток. Позднее она рассказывала, что именно Стоун помогла ей изменить свои убеждения:
Помню, когда-то я безумно боялась Сьюзен, да и Люси тоже. Но теперь я люблю и почитаю этих женщин и даже не могу передать словами, какое это счастье – получить благословение от этих женщин, благодаря которым наиболее робкие натуры, вроде меня самой, сумели выступить вперед и найти свое место в работе на благо всего мира.
Если бы они не проторили путь первыми и не осветили его своим ярким пламенем, то мы бы никогда не отважились выйти и тоже двинуться по этому пути.
В 1876 году Уиллард предприняла попытку объединить суфражисток с активистками обществ трезвости. Более поздние исследования показали: на протяжении следующих двух десятилетий всякий раз, когда Уиллард посещала какой-нибудь штат, шансы на создание союза между суфражистками и “трезвенницами” резко возрастали. Каким же образом она убеждала консервативных членов ВХСЖТ вступать в партнерство с “вольнодумными” суфражистками? Ключ к ответу можно найти в Голливуде, где судьба фильма зависит от того, насколько хорошо сценаристам удается “продать” руководителям киностудий плоды своего воображения.
Знакомство с предметом укрепляет чувства
В начале 1990-х группа киносценаристов предложила нечто небывалое, чего в компании Disneyникогда раньше не делали: снять мультфильм по оригинальному сценарию. Вопреки полувековой традиции студии, снявшей такие проверенные временем сказки-хиты, как “Золушка” и “Белоснежка”, эти сценаристы решили написать абсолютно новую историю, не опираясь ни на какие старые сюжеты. Руководитель студии Джеффри Катценберг отнесся к идее скептически и успокоил коллег, сказав, что это просто эксперимент. “Никто не верил в успех этой затеи, – вспоминает режиссер Роб Минкофф. – В Disney этот фильм воспринимали как фильм категории В”.
Из этого сценария в конце концов родился “Король Лев”, который стал самым кассовым мультфильмом 1994 года и завоевал двух “Оскаров” и “Золотой глобус”. Катценберг когда-то сказал, что встанет на колени в знак признательности, если фильм принесет 50 миллионов долларов. К 2014 году “Король Лев” принес студии больше миллиарда.
Как это часто случается с оригинальными идеями, поначалу работа над фильмом никак не могла сдвинуться с мертвой точки. Задумывалось нечто вроде “Бэмби в Африке со львами” (вместо оленей в качестве главных действующих лиц). Но после того как первый вариант сценария зашел в тупик, пятеро сценаристов решили придумать его заново. Два дня они сидели вместе, перелопачивая множество идей и сочиняя эпическую повесть о львиной династии, а потом устроили презентацию своей истории для группы топ-менеджеров Disney. Первым, кто отреагировал на этот сюжет, стал генеральный директор компании Майкл Айснер, который как-то не понял, о чем вообще речь. В поисках хоть чего-то знакомого он спросил: “А вы можете превратить все это в «Короля Лира»?”
По случайному совпадению Минкофф как раз пару недель назад перечитал эту трагедию Шекспира, и он обстоятельно объяснил, почему эта концепция не сработает. И тут откуда-то из задних рядов продюсер Морин Донли предложила другую шекспировскую подсказку: “Да нет, это же «Гамлет»!”
И вдруг всех озарило. “Раздался какой-то коллективный вздох узнавания, – вспоминает Минкофф. – Ну конечно же, «Гамлет»: дядя убивает отца, и сыну приходится мстить за смерть отца. Так мы и решили, что это будет «Гамлет» со львами”. И в этот исторический момент фильм получил на студии “зеленый свет”.
Чтобы понять, что же именно спасло будущий фильм от бесславной смерти в монтажной, я обратился к Джастину Бергу, стэнфордскому эксперту по креативности. Сценаристам обязательно нужно было начать со львов, объяснил Берг. Если бы они начали с “Гамлета”, то закончили бы какой-нибудь мультяшной дешевкой по мотивам Шекспира. Выбор свежей идеи в качестве отправной точки – ключ к оригинальности, но одновременно и серьезный вызов.
Проводя один из своих экспериментов, Берг просил участников изобрести какой-нибудь новый продукт, который мог бы помочь студентам колледжа успешно проходить собеседования при устройстве на работу. Он предложил им взять за отправную точку всем знакомую папку для файлов с тремя кольцами – а затем придумать на ее основе что-то новаторское. Менеджеры книжных магазинов и покупатели из фокус-групп дружно оценили идеи, выдвинутые в итоге участниками эксперимента, как совершенно заурядные.
Согласно Бергу, отправная точка при генерировании идей – это нечто вроде первого мазка, который художник наносит на холст: этот мазок задает общие очертания для всего остального, что потом появится на картине, заранее устанавливая определенные рамки для нашего воображения. Взяв за основу папку для файлов, участники эксперимента Берга послушно двинулись по самому очевидному пути, предлагая какие-нибудь банальные идеи: снабдить папку кармашками для резюме или визитных карточек – в общем, нечто такое, что не меняло стартовую идею кардинальным образом. Чтобы придумать нечто по-настоящему оригинальное, мы должны изначально исходить из чего-то менее заурядного.
Другим участникам Берг предлагал в качестве отправной точки не папку для файлов, а нечто более неожиданное – рамку с колесиками от роликового конька. Эти участники уже не были заложниками стереотипов: предложенные ими идеи оказались на 37 % более оригинальными по сравнению с идеями первой группы. Например, один из участников эксперимента обратил внимание на то, что во время рабочих интервью бывает трудно определить, сколько прошло времени, и при этом не хочется показаться невежливым, бросив взгляд на часы и прервав ради этого зрительный контакт с интервьюером. Этот участник предложил идею часов, позволяющих узнать время на ощупь: в них можно встроить элементы наподобие колесиков роликового конька, способные через определенные промежутки времени менять форму или фактуру.
