ЗАБЛУДШИЕ ПУТНИКИ НА ГОРЕ ГЛУПОСТИ
Синдром диванного футболиста мешает переосмыслению. Если мы уверены, что знаем что-то, у нас нет повода искать пробелы в своих знаниях и тем более заполнять их. В одном исследовании участники, набравшие самые низкие баллы за эмоциональный интеллект, не только переоценивали свои навыки, но и оспаривали результаты, называя их неточными и не соответствующими действительности
[80]. И они же в меньшей степени стремились к обучению и самосовершенствованию.
Да, эго играет не последнюю роль. Мы отрицаем свои слабости в желании увидеть себя в позитивном свете или выгодно представить себя окружающим. Классический пример — продажный политик, призывающий бороться с коррупцией, но движимый лишь желанием быть принятым публикой и изображающий неведение. Его мотивация здесь — только верхушка айсберга
[81].
Адекватной оценке своих способностей мешает еще один, менее очевидный фактор — дефицит метакогнитивных навыков, или умения думать о собственном мышлении. Недостаток знаний оставляет нас в неведении относительно своей некомпетентности. Если вы предприниматель в сфере технологий и не разбираетесь в системе образования, то запросто можете пребывать в уверенности, что быстро навели бы там порядок. Если вы не очень общительный человек и не знаете тонкостей этикета, то вполне можете ходить с важным видом, воображая себя Джеймсом Бондом. В старших классах подруга сказала мне, что у меня нет чувства юмора. Почему она так решила?
«Ты никогда не смеешься над моими шутками». «Я такой остроумный», — сказал зануда. Предоставлю читателю право решать, у кого нет чувства юмора.
Если знаний и навыков недостаточно, чтобы дотянуть до уровня компетентности, то и судить о наличии ее у других невозможно. Эта истина должна сразу поставить на место всех неучей. Но прежде чем указывать на них пальцем, давайте вспомним, что мы и сами такими бываем.
Все мы чего-то не умеем и чаще всего это осознаем. Мы перецениваем желаемые навыки, например способность непринужденно вести беседу
[82]. Кроме того, мы склонны к самоуверенности в ситуациях, когда ее легко принять за умение, например водить, печатать, запоминать всякие мелочи и держать себя в руках. Зато мы недооцениваем себя, когда нас легко раскусить, скажем, в умении рисовать, управлять гоночным автомобилем и по памяти читать алфавит задом наперед. Новички редко страдают синдромом Даннинга — Крюгера. Ничего не смысля в футболе, мало кто будет делать вид, что он умнее тренера.
Чрезмерная уверенность берет начало на стадии перехода от новичка к любителю. Опасность таится в ограниченности знаний. У нас недостаточно информации о многих сферах жизни, чтобы усомниться в своих воззрениях или убедиться в неведении. Мы знаем ровно столько, чтобы с уверенностью раздавать советы и оценки, и не понимаем, что вознеслись прямиком на вершину горы Глупости, да так на ней и остались.
Это явление четко прослеживается в одном из экспериментов Даннинга, где участники изображали врачей в условиях симулированного зомби-апокалипсиса
[83]. После нескольких «пациентов» восприятие навыков совпало с их истинной компетентностью. К сожалению, с опытом уверенность опережает умение и все время держится над ним.
Не исключено, что это одна из причин того, что смертность в больницах возрастает в июле, когда на работу выходят новые резиденты
[84]. Не так страшна сама по себе их неопытность, как переоценка ими своих навыков.
На переходе от новичка к любителю разрывается цикл переосмысления. С опытом уменьшается скромность. Мы гордимся первыми успехами, а они создают ощущение, что мы уже чего-то достигли. Это запускает цикл самонадеянности и мешает усомниться в своих знаниях и проявлять любознательность к неведомому. Мы попадаем в ловушку ложных убеждений, не осознавая собственного неведения.
Это и случилось с Давидом Оддсоном, чье невежество приближенные подкрепляли, а критики не разглядели. Он окружал себя убежденными и преданными сторонниками, знакомыми с ним по учебе и партиям в бридж, и вел списки друзей и врагов
[85]. За несколько месяцев до кризиса Оддсон отказался от помощи английского Центробанка. Затем в разгар кризиса он без зазрения совести объявил, что не собирался покрывать долги исландских банков. Два года спустя независимая комиссия, назначенная парламентом, обвинила его в вопиющей халатности. Один из хроникеров финансового краха Исландии написал, что к финалу карьеры Оддсона привели «высокомерие и непоколебимая убежденность в том, что он знает, как лучше для острова»
[86].
