И по ее щекам потекли неудержимые горькие слезы.
– Но если Этьена арестуют, вам ведь не придется продавать шале, верно?
– Ох, не знаю. Я уж начала думать, что не стоит искушать судьбу. Даже если его осудят по всей строгости закона, он еще больше захочет взять реванш. Он же считает меня своей собственностью и стремится вернуть то, что ему принадлежит. Да и на законы ему плевать, он их никогда не соблюдал.
– Погоди, Клеманс, погоди… Ты сейчас слишком взволнована и напугана – потому что всегда боялась его. И все же тебе удалось заставить его уйти в тот вечер. Ведь когда Филиппина упала, он вполне мог тебя увести, но не сделал этого. Видимо, он далеко не так уверен в себе, как хочет продемонстрировать.
Клеманс не очень-то поверила доводам Сони и все же призадумалась над ее словами. Да, Этьен внушал ей страх – правда, не такой сильный, как прежде. Он мог сколько угодно терроризировать ее во времена их брака, но теперь у нее был Люк, и их дочери, и новая жизнь, которую она сумела построить, и это свое достояние она готовилась защищать всеми силами. В моральном плане Этьен больше не имел над ней никакой власти. Остался только чисто физический страх, когда он оказывался рядом с ней.
Внезапно их отвлекла от беседы молодая женщина, которая, невзирая на поздний час, постучала в окно.
– Эх, не догадалась я опустить железную штору! – проворчала Соня, вставая.
Но ни она, ни Клеманс даже не подумали отказать клиентке.
– Какое счастье, что вы еще здесь! – воскликнула та. – У меня сегодня свидание с мужчиной моей жизни, и мне совершенно необходимо сделать укладку! Это возможно?
Ее радостно-возбужденный голос вызвал улыбку Клеманс, которая протянула ей белую накидку.
– Ну конечно, мы вами займемся. Сначала давайте помоем голову, и меньше чем через полчаса вы уже освободитесь.
Она перемигнулась с Соней и заперла дверь салона.
Этьен даже не думал скрываться от жандармов. Он прекрасно понимал, что приятельница Клеманс, та несносная гордячка, подаст на него жалобу, если ее травма окажется серьезной, и не хотел, чтобы из-за этой глупости за ним гонялись по всему региону. Когда жандармы нагрянули в снятый им флигелек, он даже не стал изображать удивление и смиренно последовал за ними.
Однако в помещении жандармерии его ждал неприятный сюрприз – женщина-аджюдан
[14]. Задав ему несколько вопросов, касавшихся его анкетных данных, она коротко перечислила действия, в которых его обвиняли, после чего резко объявила:
– Пункты законодательства, касающиеся правонарушения, в котором вас обвиняют, были недавно ужесточены. В частности, это закон от 9 июля 2010 года в отношении насильственных действий, жертвами которых стали женщины. Указанные действия, совершались ли они в семейной жизни…
– Но мы же разведены! – возразил Этьен.
– …позвольте мне договорить. Итак, в семейной жизни, либо в отношении бывшего супруга, либо бывшего сожителя. Это как раз ваш случай. Поэтому судья по семейным конфликтам может вынести решение о защите, в силу которого вам запретят приближаться к вашей бывшей жене.
Говоря это, женщина сверлила Этьена суровым взглядом, от которого ему стало не по себе.
– Что же касается другой особы, которую вы так безжалостно оттолкнули, то ее пришлось госпитализировать, и она перенесла хирургическую операцию.
– Но она мешала мне разговаривать с женой!
– С бывшей женой, – сухо поправила она. – Которая не желала с вами беседовать и имела на это полное право.
Этьен с трудом сдерживался. Лучше бы его допрашивал мужчина, – уж они бы друг друга поняли! – а не эта стервозная жандармиха.
– Да я просто оттолкнул ту, другую, – мрачно буркнул он, – вот она и упала. Гололед был.
– А она жалуется на то, что вы намеренно нанесли ей удары и раны.
– Как это – намеренно?
– Именно так. Перед тем, как свалить ее наземь, вы дали ей пощечину. И эта жалоба грозит вам исправительным судом.
Этьен только раздраженно пожал плечами. Несколько мгновений унтер-офицерша молча сверлила его взглядом и наконец спросила:
– Так в чем проблема? Почему вы преследуете свою бывшую жену?
– Да я ее вовсе не преследую, просто хотел поболтать.
Однако женщина, заглянув в рапорт, лежавший перед ней на столе, сказала:
– Согласно показаниям свидетеля, вы преследовали ее на машине. До этого вы явились к ней домой, не будучи приглашенным, а недавно подстерегли ее у крыльца и удерживали там. Значит, все это с целью «поболтать»?
Из ее слов Этьен заключил, что этот пресловутый свидетель – не кто иной, как хирург, тот самый идиот, который явился на дороге в тот день, когда он, Этьен, гнался за Клеманс.
– Если вы будете продолжать в том же духе, мсье, вас подвергнут медицинскому освидетельствованию, чтобы определить степень опасности, которую вы представляете, и обяжут носить электронный браслет слежения.
– Ах, вот даже как?!
– Именно так. В наше время власти уже не дают спуску тем, кто жестоко обращается с женщинами. А если принять во внимание то, что написано в рапорте, во время вашего развода вы вели себя просто отвратительно.
На сей раз Этьен струхнул не на шутку. Он знал, что виноват, и понимал, что отныне жандармы не спустят с него глаз. Хотя… может, эта баба просто решила его припугнуть?
– Зачем вы вернулись в эти края? – внезапно спросила она.
– Я здесь родился, вырос и жил. Соскучился по родным местам.
– Работа у вас есть?
– Я как раз ищу…
– А на какие средства вы живете?
– У меня есть сбережения.
– Ну, предположим…
Несколько минут она сидела, размышляя и барабаня пальцами по краю стола, потом наконец объявила:
– Расследование будет идти в установленном порядке. В течение этого времени вы должны находиться в пределах досягаемости жандармерии, не покидая данной местности, но ни в коем случае не приближаясь к дому мадам Вайян.
– Ах вот какая у нее теперь фамилия!
У Этьена невольно вырвался этот возглас, и он поспешил прикрыть свой злобный тон извиняющейся ухмылкой, объяснив:
– Слишком непривычно это слышать.
– Итак, вам запрещено приближаться к дому мадам Вайян и к ее парикмахерской.
Женщина произносила это так отчетливо и размеренно, словно обращалась к дефективному. Когда она встала, Этьен заметил, что она совсем невелика ростом. И эта пигалица воображает, будто запугала его?! Ясное дело, теперь он дважды подумает перед тем, как действовать дальше, но от своего все равно не отступится, и никакие бабы его к этому не принудят. Этьен вообще приходил в ярость при мысли о том, что этим жандармам в юбках дана какая-то власть над ним, – в его глазах, все женщины были созданы лишь для повиновения и больше ни для чего. Жаль, что он не начальник над этой плюгавой офицершей, уж он бы ей показал, где раки зимуют.
