- Аннулировать билет можно по интернету, - сказал Михаэль.
- Да, - согласилась Мишель. - Вечером все сделаю.
- Ты варежки взяла? - она кивнула. - Тогда пошли.
И закрутилось первое января.
Они забрали вещи из квартиры, и Мишель написала хозяйке, что вынуждена съехать раньше договоренного времени. Поблагодарила за гостеприимство и оставила ключи в мини-сейфе.
Потом они с Михаэлем зашли в супермаркет. Михаэль катил перед собой огромную тележку, буквально набивая ее продуктами.
- Ты собираешься все это съесть? – спросила Мишель.
Он оглядел содержимое тележки.
- Конечно. И ты мне поможешь.
- А, по-моему, мы не справимся, - засомневалась Мишель.
- Справимся, - заверил ее Михаэль. – Обязательно справимся.
Им все-таки пришлось вызвать такси, уж больно много всего они купили. И, сидя на заднем сидении, рядом с трубочистом, Мишель вдруг ощутила, что ей очень хочется его поцеловать. Прижаться губами к его рту. Ощутить, какой он на вкус.
- Что-то не так? – спросил Михаэль, глядя ей в глаза.
- Все в порядке.
- Ты хмуришься.
- Нет, это я так, задумалась.
- Можно спросить, о чем?
Как бы ей хотелось сказать, что задумалась она о сущей ерунде, только ведь это неправда. Такие желания для нее, Мишель, совсем не ерунда. Что-то с ней происходит. И, поди, разбери – хорошее или плохое.
- Давай я тебе попозже расскажу, - предложила Мишель.
- Хорошо, - покладисто согласился Михаэль. – Попозже, так попозже. Как скажешь.
Но больше к этой теме не возвращался. И Мишель стало даже как-то обидно, ведь она уже приготовила ответ на его вопрос, а Михаэль не торопился его задавать.
Билет в Москву она сдала и даже заказала другой, на самолет. Причем Михаэль настоял не только на том, чтобы заплатить самому, но и что до Риги он довезет ее сам.
- Ты же говорил, что у тебя могут быть дела?
- Подождут, - отмахнулся трубочист, - ничего с ними не сделается. Начальник я или кто?
- А ты начальник?
В ответ он болезненно скривился, словно у него заныли все зубы разом, и Мишель постеснялась выспрашивать дальше. Захочет, сам расскажет.
Вместо этого она попробовала освоиться на кухне.
Что и говорить, кухня у Михаэля была знатная. Большая и навороченная. Но Мишель как-то сразу со всем разобралась, и вот уже мясо пеклось в духовом шкафу, а на варочной панели шкварчали на сковороде грибы и поспевала молодая картошечка. А Мишель, стоя у разделочного стала, ловко рубила зелень.
Михаэль сидел в сторонке, явно любуясь, как она крутится с готовкой.
- Я могу помочь, - предложил он в самом начале.
Но Мишель отмахнулась, не забыв, конечно, поблагодарить.
Не любила она, когда под рукой кто-то крутился. И трубочист сразу это понял, предоставив ей единолично царствовать на кухне, но сам не ушел, нет. Сидел и смотрел. Улыбался довольно. То ли от того, что ему нравилось наблюдать, как она хозяйничает, то ли в предвкушении вкусного ужина.
- Ты не передумала пойти на прогулку?
- Нет, - отозвалась Мишель, смешивая тесно для яблочного пирога. – А ты?
- Знаешь, я вот смотрю на все это, - он обвел рукой кухню, - и понимаю, что после такого стола, мне будет остро необходима длительная прогулка.
А вечером пошел снег. Не просто мелкий новогодний снежок, а настоящая метель. И надо ли говорить, что ее опять упаковали в мужскую дубленку? И про шапку, шарф и варежки въедливый трубочист тоже не забыл.
Он водил Мишель по Старому городу, держа за руку, как ребенка. Рассказывал об истории города, показывал интересные места, поил глинтвейном.
Этого глинтвейна она за день выпила столько, сколько не пила за всю свою жизнь. Вообще, Мишель была абсолютно равнодушна к этому напитку, но в Таллинне пристрастилась.
Крепкий, горячий, с нотками корицы, гвоздики и мускатного ореха, с кусочками яблока и апельсина, он не только прекрасно согревал на холоде, но и замечательно поднимал настроение. И Мишель с удовольствием его пила. Пока не ощутила, что язык стал как-то подозрительно заплетаться.
- Так о чем ты думала в машине? – неожиданно спросил Михаэль. – Когда хмурилась.
Нет, это ответила не она. Это все глинтвейн, будь он неладен. А еще сказочное настроение и просто какой-то волшебный мужчина рядом. Все вместе взятое сделало свое грязное дело, и вместо того, чтобы озвучить заранее подготовленный ответ, она сказала правду.
- Я думала о том, что хочу тебя поцеловать, - выдохнули ее губы сами собой, без участия мозга.
И правильно, зачем ей вообще этот мозг. Ну, его, право слово!
- А хмурилась почему? – продолжил допытываться трубочист. – Что плохого в твоем желании?
- А хорошего, что? – задала она встречный вопрос.
- Поясни.
Мишель усмехнулась. Это она охотно, пояснит ему, если он в самом деле, не понимает. А он, похоже, и правда не понимает. Мужчина, что с него взять.
- Сначала поцеловать, потом остаться на несколько дней, - начала перечислять. – Следом завтрак приготовить, рубашку погладить.
- И что?
- Вот так незаметно, незаметно и все.
- Все? – переспросил мужчина.
- Все, - вздохнула Мишель. – Влюблюсь.
- Это очень плохо?
- Это просто катастрофа.
Он проследил, как Мишель допила очередную порцию глинтвейна, забрал стакан, поправил на ней шапку с шарфом и сказал:
- Да, катастрофа.
Сказал серьезно, без тени улыбки на лице, и Мишель из какого-то дурацкого чувства противоречия чуть не выпалила: а чего это?! Но сдержалась и ничего не сказала. Потому что Михаэль прав, и она права. Нельзя влюбляться в этого мужчину. Очень много против этого чувства, и прежде всего, место жительства.
Мишель считала себя достаточно серьезным человеком, что бы не понимать: даже если их чувства будут взаимны, ничего из этого не получится. Ее дом в Москве, его в Таллинне, и вряд ли кто-либо из них захочет что-либо изменить. Жизнь сложилась и начинать все заново на новом месте …. Нет, это не для нее.
