- Говорят, если человек боится щекотки, значит он ревнивый, - пояснила Мишель. - Неужели не слышал?
- Ни разу. Но, кажется, это правда.
- Ты ревнивый?
Михаэль приподнялся, крепко поцеловал ее в губы и ответил:
- Да! Я очень ревнивый. Просто ужасно.
Они полежали еще немного, а потом Михаэль сел в постели.
- Мне надо немного поработать, - сказал чуть виновато. - Прости.
- Работай на здоровье, - расслаблено ответила она. - А я буду валяться.
- Отлично.
- Миша, - позвала Мишель.
Трубочист остановился и удивленно посмотрел на нее.
- Что? - спросила Мишель.
- Ничего, - он продолжил улыбаться.
- Что я такого сказала?
- Меня никто так не называет - Миша.
- Тебе не нравится?
- Нравится.
- Мне нельзя тебя так называть? - допытывалась Мишель.
- Тебе - можно.
- Миша, - повторила она.
- Тогда я тоже буду называть тебя Миша. Можно? - спросил Михаэль.
- Тебе - можно, - согласно кивнула Мишель и вытянулась на кровати.
- Пойду я от греха подальше, - сказал Михаэль.
- Иди, - царственно разрешила Мишель. - Иди и думай обо мне!
- Миш, мне бы поработать хоть чуточку, - взмолился мужчина.
- Хорошо, поработай чуточку, а потом думай обо мне.
- Я лучше приду к тебе в кровать, - хохотнул Михаэль.
- Я буду ждать.
- Нет, спи. Завтра рано вставать.
Когда он ушел, Мишель укрылась одеялом, закрыла глаза и улыбнулась. Какая же она молодец, что приехала в Таллин!
10
В январе пляж Пирита прекрасен.
Возможно, он прекрасен и летом, но Мишель ни за что не променяла бы эти январские дни на какие-либо другие.
Замерзший песок и скованный льдом берег Финского залива, пронизывающий насквозь острый, соленый ветер и никого, кроме них двоих.
На пляж они едут на машине. У Михаэля большой и надежный Ровер, не новый, но вполне приличный. Эта машина ему удивительно идет, и Михаэль уверенно держит руль, следя за дорогой и изредка поглядывая на Мишель.
Она сидит рядом, на пассажирском сидении и позволяет себе любоваться мужчиной.
Да и как им не любоваться? Ведь он такой…. Такой….. Красивый, сильный, заботливый.
Вот и сейчас, перед поездкой, сделал кофе и налил его в большой термос, а на вопросительный взгляд Мишель пояснил:
- Зима. Все кафе на пляже закрыты.
И Мишель с трудом сдерживает себя, чтобы не повиснуть у него на шее и расцеловать, до того она тронута этим простым жестом.
На пляже они гуляют, крепко держась за руки. Ветер бьет им в лицо, и теперь очередь Мишель проявить заботу о мужчине.
Она натягивает ему на голову меховой капюшон, поправляет шарф, требует надеть перчатки. Михаэль сопротивляется, уверят, что ему не холодно, но она каким-то шестым чувством знает, что ему просто очень нравиться ощущать ее руку в своей. Даже через шерсть ее варежек.
Несколько часов на пляже, потом поездка по окрестностям Таллинна и, вернувшись домой, они засыпают сразу после еды. Спят крепко, почти до утра. И во сне все также держаться за руки.
А на следующий день Мишель везут в Тарту, к бабушке.
Вопреки ее представлениям о бабушке Михаэля, пожилая родственница оказывается совершенно другой, не такой, какой представлялась. Это не бабушка, в понимании Мишель. Это немолодая дама в строгом темном платье с белоснежным кружевным воротничком и гранатовой брошью. Бабушка преподавала высшую математику и сейчас еще занимается со студентами в частной порядке. Она строга, но доброжелательна. Принимает Мишель по высшему разряду - в гостиной сервирован кофе.
Тонкий белоснежный фарфор, горячие, истекающие маслом булочки и джем домашнего приготовления. Разговор вроде и ни о чем, но Мишель понимает, что ее пристально изучают, оценивают, возможно даже с кем-то сравнивают. Только делается это так ненавязчиво и интеллигентно, что не вызывает у нее отторжения. Наоборот, хочется сделать все возможное, чтобы понравиться этой строгой даме. Кажется, ей удается произвести положительное впечатление - уже прощаясь, Мишель удостаивается вполне искренней улыбки и повторного приглашения в гости, на этот раз на пироги.
Один день сменяет другой, и Мишель начинает казаться, что это и есть ее настоящая жизнь, а Москва, Павел и даже любимая работа видятся далеким воспоминанием, если не почти забытым сном.
Все меняется накануне православного Рождества.
Утром, когда за окном еще темно, Михаэль, поговорив с кем-то по телефону, целует ее в губы и шепчет:
- Мне надо съездить на работу.
- Я провожу, - делает Мишель попытку встать с кровати.
- Нет - нет, - он придерживает ее за плечо, - еще рано, поспи.
- Я сварю тебе кофе, - настаивает Мишель.
- Не надо, я уже уезжаю. Выпью на работе.
- Ты надолго?
- Постараюсь побыстрее, - он снова целует. - Не скучай. И выспись за меня.
Входная дверь за Михаэлем успевает закрыться, а Мишель растягивается ровно посередине кровати, утыкаясь лицом в его подушку и вдыхая уже ставший родным мужской запах, когда раздается звонок ее телефона.
Мишель долго не может сообразить, откуда идет звук, пока наконец не догадывается заглянуть под кровать. Так и есть, ее мобильным каким-то чудом оказывается там.
- Мишка! - кричит в трубку подруга Настя. - Ты где?
- В Таллинне, - отвечает еще сонная Мишель.
- До сих пор?! - удивляется Настя.
- Да.
- Что ты там делаешь? - продолжает бушевать Настя.
И Мишель с трудом подавляет в себе желание честно ответить, что именно она делает в Таллинне. Нет, она не будет ничего рассказывать. Не будет хвастаться интимными подробностями, она не такая. Хотя впервые ей хочется именно этого. Рассказать. Да так рассказать, чтобы подруга Настя, барышня весьма легкомысленного нрава, лопнула от зависти. Из горячих мыслей ее вырывает очередной Настин крик.
- Приезжай скорее! С Павлом беда!
Мишель очень хочется ответить, что и беды, и радости бывшего мужа ее давно уже не касаются, но пять лет, проведенные вместе не дают ей этого сделать. Глупо отрицать, несмотря ни на что, Павел не стал ей чужим. К тому же голос у Насти звучит настолько испуганным, что Мишель садится на кровати и задает вопрос:
- Что с ним?
