Затем она снова выскочила во двор и бросилась в курятник. Подхватив мать под мышки, Эсси поволокла ее наружу. Тело матери было совершенно безвольно, и голова болталась из стороны в сторону.
— Эсси, дорогая, — пробормотала мать. — Извини. Я только вышла собрать яйца и, похоже, споткнулась.
— Ма! — сорвалась было Эсси, но поняла, что злиться бессмысленно.
Мать так набралась, что все равно ничего не воспримет.
Вместо разговоров Эсси принялась загонять кур, выскочивших за ними из курятника. Одна несушка облюбовала плетеную корзинку для яиц и не желала ее покидать.
— Пошла! Вон! — крикнула Эсси, перевернув корзинку набок, чтобы вытряхнуть упрямую птицу, и с ужасом обнаружила, что лишь одно яйцо осталось целым.
Должно быть, они побились, когда мама споткнулась и упала. На этой неделе они еще не собирали яйца, значит, сегодня на ужин яичницы не будет.
Вернувшись к матери, Эсси хотела одернуть задравшийся подол платья и заметила, что у нее кровоточит колено.
— Тебе больно, мам? — спросила она, опустилась рядом на колени и промокнула рану рукавом. — Так, теперь давай попробуем сесть.
Мать отрицательно замахала рукой, но Эсси уже осторожно поднимала ее за плечи, присев позади на корточки. Привалившись к Эсси, мать начала икать. Когда приступ икоты прошел, она повернулась к Эсси, посмотрела на нее, потом попыталась дрожащей рукой заправить дочери выбившуюся прядь волос.
— Эстер, знаешь, ты так на него похожа, — пробормотала она с сильным ирландским акцентом.
— Знаю, мам, — грустно ответила Эсси.
— И по характеру такая же, как он. На Конрада всегда можно было положиться. Он все делал для меня. Мы отправились в Лондон, потому что мои родители бросили меня…
— Я знаю, мам… знаю, — прошептала Эсси, обняв мать за плечи и укачивая, словно ребенка.
Она убрала с лица матери густые темные пряди волос и вытерла с левой щеки прилипшую грязь и куриный помет.
— Я тоже скучаю по папе, — шептала Эсси. — Мы все скучаем.
— Он подарил мне семерых чудных ребятишек.
Эсси лишь вздохнула в ответ. Иногда она вспоминала о двух умерших малышах, которые родились — одна до Герти, другая — после. Молли унесла корь. Дидре — ДиДи — погибла от коклюша. Обе еще не умели ходить. Эсси обвела взглядом их двор — в одном углу курятник, в другом — жалкая уборная — и содрогнулась. Из кухни доносился кашель Флоры. «С этим надо что-то делать», — устало подумала Эсси.
Мать слегка приподнялась и погладила Эсси по щеке.
— Ты уже почти взрослая. В твоем возрасте я уже родила Фредди. Скоро ты захочешь выйти замуж.
— Ма! — запротестовала Эсси.
Как она могла оставить дом, когда ее мать даже не может самостоятельно подняться? Кто позаботится о девочках? Нет, она останется и будет вкалывать из последних сил, если потребуется, чтобы девочки выросли и обрели лучшую жизнь. Эсси вдруг снова подумала о женщинах в белом, марширующих вокруг Монумента. Она увидела Герти в их рядах — мечтающую о великом, строящую грандиозные планы…
Мать оборвала ее грезы, схватив, неожиданно крепко, за подбородок.
— Вот что я скажу тебе, мисс Эстер Мёрфи, никто ничего от тебя не получит, пока не женится. Ты слышишь меня? Ты не опозоришь имени своего отца. Девушка с таким красивым лицом и великолепной фигурой…
— Ма! — вскинулась Эсси.
Трудно было представить, как еще больше можно было опозорить имя отца, когда все в округе знали, что Клементина Мёрфи — пьяница. Даже священник — отец Макгуайер — был готов лично приходить к ним домой по воскресеньям, чтобы Клементина с детьми не появлялась в церкви. В последний раз, когда они приходили к причастию, их мать, стоя на коленях, выпила все вино из чаши, и ошарашенному священнику лишь силой удалось вырвать из ее рук серебряный сосуд.
— Я вышвырну тебя на улицу, Эстер Кирби. Вы все окажетесь в исправительной колонии, стоит мне глазом моргнуть. Если только ты или кто из твоих сестер…
Лишь появление соседки миссис Ярвуд в сопровождении Герти спасло Эсси от очередной нотации.
— Так, Герти, поставь чайник и уведи сестер наверх. Эсси, давай-ка подымем твою мать.
Миссис Ярвуд поправила юбку и подмигнула Эсси. Она не имела собственных детей, но, периодически появляясь в их семье, она сразу брала все бразды правления на себя, как это было заведено в ее доме.
— Клемми, ты можешь встать? Господи, ты разбила колено? Ладно, держи мою руку. Эсси, бери ее за другую. Так, а сейчас посмотрим, сможем ли мы тебя поднять.
Общими усилиями они подняли Клементину на ноги, помогли доковылять до кухни и усадили на стул.
Миссис Ярвуд начала расстегивать на матери платье, но та шлепала ей по рукам и бубнила:
— Я в порядке. Просто устала.
— Я знаю, — соглашалась миссис Ярвуд спокойным тоном и, не моргнув глазом, принялась стягивать с тощего тела грязное нижнее белье.
В это время Эсси бегала взад-вперед с кувшином в руках от водопроводного крана к ванне, наполняя ее холодной водой. Когда чайник закипел, она добавила кипяток в ванну и помогла миссис Ярвуд усадить туда обнаженную мать. Затем взяла мочалку и принялась намывать маму, как она это делала с младшими сестрами. Когда Эсси смывала со щек матери остатки куриного помета, та уткнулась ей в ладони, словно маленький ребенок. Но вот она снова подняла голову и посмотрела на свою дочь — налитые кровью глаза и фиолетовые круги под ними никуда не делись. Эсси отдала бы все на свете, лишь бы смыть с лица своей матери следы горя и позора.
Тем временем миссис Ярвуд расплела волосы Клементины и вымыла их, используя несколько капель экстракта сарсапарели.
Когда они закончили с мытьем, миссис Ярвуд поддерживала засыпающую Клементину, пока Эсси вытирала ее, а потом натягивала через голову белоснежную ситцевую ночную рубашку.
— Давай переместимся в кровать, Клементина.
Придерживая полусонную женщину с двух сторон, они сопроводили ее по лестнице в спальню. Металлическая кровать матери занимала практически всю комнату. Кроме нее здесь был только папин стол, который, как святыня, стоял в дальнем углу. Это все, что от него осталось. Когда четыре года назад они вынуждены были перебраться в садовый домик Ярвудов, Клементина продала все, кроме этого стола и кровати.
Миссис Ярвуд помогла Эсси вытереть насухо волосы матери и заплести их в косичку.
— Вот так. Утром тебе будет легче, — приговаривала миссис Ярвуд.
Эсси перевела взгляд на обветшалые обои в цветочек, и сердце у нее сжалось.
Утром ничего не изменится…
Мать мгновенно уснула. На фоне белых простыней и подушек ее щеки казались порозовевшими. От нее пахло сарсапарелью.
Миссис Ярвуд взяла Эсси за руку.
