Этот же самый вопрос он задал епископу Поулу накануне, когда ему поручили эту задачу, — разумеется, куда более дипломатичным языком, поскольку епископ не привык, чтобы его распоряжения оспаривались. Но тот лишь поджал тонкие губы и уткнулся в бумаги, пробормотав, что Лэйси, мол, был человеком своеобразным и не пользовался любовью коллег из соседних приходов. «Я был знаком с ним в молодости. Мы вместе учились в семинарии. Но с тех пор наши пути разошлись». Он в упор взглянул на Фэйрфакса. «Это отличная возможность для вас, Кристофер. Дело несложное, однако требует определенной гибкости. За день, думаю, обернетесь. Я полагаюсь на вас».
Агнес принялась внимательно рассматривать свои руки.
— Отец Лэйси не имел никаких сношений со священниками из окрестных долин.
— Почему?
— У него был свой путь.
Фэйрфакс нахмурился и слегка подался вперед, будто не до конца расслышал ее слова.
— Прошу прощения. Я не вполне вас понимаю. В каком смысле — свой путь? Существует лишь один истинный путь. Все прочее — ересь.
Экономка упорно отказывалась смотреть ему в глаза.
— Тут я вам ничего не скажу, преподобный отец. Я в подобных вещах не сильна.
— А что насчет отношений с прихожанами? Паства его любила?
— О да. — (Пауза.) — По большей части.
— Но не все?
На сей раз она ничего не ответила. Фэйрфакс отложил ручку и потер глаза. Внезапно на него навалилась усталость. За что ему это наказание, пусть даже в обертке епископской милости: ехать восемь часов, чтобы похоронить безвестного клирика — хорошо еще, если не еретика, которого явно недолюбливала добрая часть паствы? Зато никто не расстроится, если надгробная речь окажется не слишком длинной.
— Думаю, — произнес он с сомнением в голосе, — я могу ограничиться общими словами: о достойно прожитой жизни, посвященной служению Господу, ну и так далее. Сколько ему было лет, когда он погиб?
— Немало, сэр, но на здоровье он не жаловался. Пятьдесят шесть годков.
Фэйрфакс прикинул в уме. Если Лэйси прослужил в здешнем приходе тридцать два года, значит приехал сюда в двадцать четыре. Столько сейчас ему самому.
— Получается, Эддикотт был его единственным приходом?
— Да, сэр.
Он попытался представить себя на месте старого священника. Если бы его сослали в такую глушь, он просто-напросто свихнулся бы. Возможно, с годами именно это и произошло. В то время как Поул возвысился до епископского сана, Лэйси бросили гнить тут. Идеалист с пылким сердцем очерствел в одиночестве и превратился в закоренелого мизантропа.
— Треть века! Должно быть, ему тут нравилось.
— О да, очень нравилось. Он ни за что не уехал бы отсюда по собственной воле. — Агнес поднялась. — Вы, должно быть, страх как проголодались, преподобный отец. Я приготовила вам поесть.
Глава 3
Фэйрфакс решает лечь пораньше и делает пугающее открытие
Она подала ему скромный ужин, состоявший из кролика и тушеных бараньих сердец, а также бутылку крепкого темного эля, который, по ее словам, отец Лэйси сварил собственноручно. Он пригласил экономку разделить с ним трапезу, но та отказалась, сославшись на то, что нужно еще готовить закуски для поминок. Роуз за все это время так и не показалась.
Поначалу Фэйрфакс принялся за еду с неохотой. Но — вот парадокс! — с каждым новым куском, который он с опаской отправлял в рот, аппетит у него разыгрывался все больше и больше, так что количество съеденного оказалось изрядным. Он промокнул губы салфеткой. У всего, что происходит, есть цель, ведомая одному лишь Господу. Он должен извлечь из этой ситуации максимальную выгоду, в противном случае епископ будет разочарован. Да и потом, у него будет в запасе занимательная история, которую можно рассказать в трапезной.
Он подбросил в огонь еще одно небольшое полено в попытке заставить холод отступить, потом вернулся за стол, сдвинул тарелку и достал Библию и молитвенник. Чиркнув спичкой, он зажег трубку и откинулся на спинку стула. Впервые за все время он обратил внимание на чернильницу — или, вернее, на пузырек с чернилами. Он взял его в руку и поднес к пламени свечи. Пузырек был диковинного вида, три дюйма длиной и дюйм шириной, из толстого прозрачного стекла, с рифлеными стенками. В двух третях высоты, считая от горлышка, имелась неглубокая заостренная вставка, очень удобная: чернила скапливались в узком конце резервуара. Он никогда не видел ничего подобного. Вещица явно древняя. Интересно, как она попала к старому священнику?
Он поставил пузырек на стол и начал писать.
Тишину нарушало лишь тиканье высоких напольных часов в коридоре. Фэйрфакс погрузился в работу. Последний наказ, который Христос дал апостолам перед вознесением, был таким: оставаться в святом граде и в благочестивых размышлениях ждать пришествия Господня. Не так ли поступил и Лэйси? Смиренно оставался там, куда был назначен, и ждал, пока Господь не явит Себя? Да, пожалуй, он нащупал нить.
Около часа спустя Агнес пришла убрать со стола. Когда она вернулась с кухни, то объявила, что идет спать.
— Я постелила вам в кабинете отца Лэйси.
Она принялась обходить комнату, гася свечи. Фэйрфакс задался вопросом, который теперь час. Девять? Обыкновенно в это время он только приходил, вместе с остальной братией, в часовню на вечернюю службу. Впрочем, он не стал возражать, хотя и не привык ложиться так рано. Надгробную речь можно закончить и с утра. К тому же из Эксетера он выехал чуть ли не затемно и чувствовал себя совершенно разбитым. Он сложил свои принадлежности обратно в сумку и выбил трубку, постучав ею о стенку камина.
Кабинет оказался более тесным и захламленным, чем гостиная. Агнес внесла две сальные свечи, поставив одну на краю письменного стола. Растопленный жир шипел и потрескивал. Желтое пламя осветило диван с тонкой подушкой и стеганым одеялом: без сомнения, его сшила экономка, работая нескончаемыми зимними вечерами. В полумраке, там, куда не дотягивался свет, Фэйрфакс различил смутные очертания заставленных книгами полок, бумаг, украшений. Шторы были уже задернуты.
— Надеюсь, вам будет удобно. Там наверху всего две комнаты. В одной живем мы с Роуз, а в другой лежит преподобный отец. Конечно, — добавила она, — ежели хотите, так можно переставить гроб на пол.
— Нет-нет, — поспешно заверил он экономку. — Кабинет меня более чем устраивает. Это же всего на одну ночь. — Фэйрфакс опустился на диван. Тот оказался жестким и твердым. Фэйрфакс улыбнулся. — Я так устал, что, клянусь, заснул бы даже стоя. Храни вас Бог, миссис Бадд.
— И вас, преподобный отец.
Экономка удалилась. Заскрежетал засов — она заперла входную дверь, затем под ее ногами заскрипели ступени лестницы, что вела наверх. Фэйрфакс различил ее шаги у себя над головой. Он произнес молитву («Тебе, Господь, вверяю…») и улегся на диван. Однако не прошло и минуты, как он снова сел. По меньшей мере кварта крепкого эля давила на мочевой пузырь, и он испытывал настоятельную потребность облегчиться. Он пошарил рукой под диваном в поисках ночного горшка, но обнаружил лишь клубы пыли.
