— Можно к вам присоединиться? — крикнула сверху Сара.
Услышав ее голос, Хэнкок нахмурился.
Фэйрфакс взял лестницу, которую капитан оставил на полу, и не без труда — та была довольно тяжелой — подставил ее к пролому. Лестница как раз доставала до верха.
Прикрыв лицо ладонью от дождя, он крикнул Саре:
— Сбрось еще факелов! — После некоторой заминки Сара скинула три штуки. Фэйрфакс один за другим поймал их. — Держись за веревку, когда будешь спускаться.
Клочок неба померк: Сара протиснулась в пробоину и поставила ногу на верхнюю перекладину. Фэйрфакс крепко держал лестницу. Хэнкок начал зажигать факелы. Сара медленно спускалась по лестнице. Фэйрфакс протянул руку, чтобы помочь ей преодолеть последние несколько ступенек, словно она выходила из экипажа, потом запрокинул голову, глядя на дыру в потолке.
— Доктор Шедуэлл? Вы там как, справитесь?
В пролом просунулась голова Шедуэлла, потом исчезла, и вместо нее показалась пара крошечных ступней. Он слепо поводил ими в воздухе, пытаясь нащупать ступеньку. Наконец ему это удалось, и он начал спускаться. Примерно на полпути он ступил мимо перекладины и, потеряв равновесие, уцепился за веревку. Фэйрфакс был уверен, что Шедуэлл сейчас упадет. Но старик нашел в себе силы, чтобы удержаться, и очень медленно и осторожно закончил спуск. Интересно, как мы будем вытаскивать его отсюда, промелькнула у Фэйрфакса мысль. Самого Шедуэлла это, похоже, не беспокоило. Он взял у Хэнкока факел и двинулся вдоль стен, разглядывая их.
Фэйрфакс тоже взял факел. Теперь, когда их стало четыре, внезапно оказалось, что камера ярко освещена, и рисунки на стенах стали видны отчетливее.
— Ну, мистер Шедуэлл? Что вы обо всем этом скажете?
— Поразительно. Поразительно.
— Как они это построили?
— Они ее не строили. Такие камеры сооружало государство в целях обороны. Видимо, они ее заняли.
— А руки?
— Я видел подобные узоры в книге, описывающей примитивные народы, которые обитали в пещерах за десятки тысяч лет до древних. — Он приложил ладонь поверх одного из отпечатков. — Руки в основном левые. Видите? Они прикладывали раскрашенную ладонь к стене и обводили краской, выдувая ее через трубку, которую держали в правой руке. Так достигался этот эффект.
— Но с какой целью?
— Откуда нам знать? Возможно, в мире, где больше не существовало ни чернил, ни бумаги, это был способ рассказать будущим поколениям о том, что они существовали. И вот мы наконец явились сюда. — Он оглядел стены. — Похоже, здесь обитала довольно значительная колония. И дети тоже. — Он взглянул на Хэнкока, который чистил медаль. — Что у нас тут?
Хэнкок попробовал ее на зуб, осмотрел отметину на металле и протянул старику медаль.
— Она лежала на столе, на куче перьев, — ответил Фэйрфакс, — вероятно, когда-то это была подушечка, в окружении свечей и пустой рамы.
— Чистое золото, — произнес Хэнкок. — Потянет фунтов на пятьсот или около того. — Он обернулся к Саре. — Вы получили то, за чем пришли, Сара Дарстон. Клад, который поправит ваше положение.
Шедуэлл снял очки и поднес медаль к самому факелу, чтобы разобрать латинскую надпись.
— «Изобретение делает жизнь лучше, а искусство — прекраснее»… Это награда Моргенстерна по физике. А бородач — должно быть, тот самый Нобель, который ее выдавал. Ваша отвага вознаграждена, ваша светлость. — Он преподнес медаль Саре. — Но заклинаю вас, не отдавайте ее в переплавку. Слишком уж редкостная вещь. А теперь позвольте мне взглянуть на эту раму. — Старик взял ее у Хэнкока и осмотрел с тем же вниманием, каким до того удостоил медаль: покрутил, поковырял, приподнял задник и вытащил прямоугольник из жесткой блестящей бумаги. — Она кажется чистой, мистер Фэйрфакс, однако это не так. Древние запечатлевали на этой бумаге исключительно реалистичные изображения, но эти портреты сохранялись на протяжении всего двух столетий, а потом полностью выцветали. И все же я полагаю, что призрак лица можно разглядеть до сих пор…
Он протянул прямоугольник Фэйрфаксу. Поднеся его поближе к огню, тот различил на глянцевитой поверхности нечто похожее на смутные очертания головы, но черты лица полностью исчезли.
— Это Моргенстерн?
— Да, по-видимому. Это кое о чем говорит. Тот, кто обустраивал эту камеру, не вставил бы в раму портрет, если бы он к тому времени окончательно выцвел. Можно сделать вывод, что камера появилась не более чем через двести лет после Апокалипсиса, а скорее всего, гораздо раньше. Похоже, они поклонялись человеку, который вывел их в безопасное место. Он был их Моисеем. Вероятно, это его погребальная камера.
— Где же тогда тело? — спросила Сара.
— Возможно, это помещение служило святилищем. А само тело, скорее всего, находится за той дверью.
Впервые за все время они обратили внимание на нее. Дверь была массивной, ржавой, с колесом вместо ручки. Едва различимая надпись, сделанная желтой краской, давно выцветшей, гласила: «ГАЗОУБЕЖИЩЕ». Над дверью находилась бетонная перемычка. На ней тоже были выбиты какие-то буквы. Фэйрфакс поднес к ним свой факел:
— Тут что-то написано, на латыни. — Он принялся вслух разбирать надпись. — Mal… maledictus…
— Проклят, — подсказал Шедуэлл без запинки.
— Maledictus… qui… intrare… hic.
— «Проклят будет тот, кто сюда войдет». Это, опять-таки, цитата из более давних времен, нежели те, в которые жили сами древние. Ее писали на могилах правителей.
Повисло непродолжительное молчание.
— Возможно, стоит прислушаться к этому предупреждению, — заметила Сара.
— Что за вздор! — фыркнул Хэнкок. — Мы зашли так далеко, погиб человек. Не собираемся же мы остановиться на последнем шаге из-за какого-то детского суеверия? Шедуэлл, Фэйрфакс, вы согласны?
— Конечно, — отозвался Шедуэлл. — Я не придаю значения проклятиям.
— Фэйрфакс?
Тот покосился на дверь:
— Я согласен.
— Значит, договорились. — Хэнкок поплевал на ладони, взялся за колесо и попытался повернуть его. Колесо не шелохнулось. Он зарычал сквозь стиснутые зубы и повторил попытку. Шея его покраснела от натуги, на ней выступили жилы. Рык стал громче. Послышался треск металла. Хэнкок остановился, снял пальто, обернул им колесо, чтобы не скользили ладони, и снова попытался его повернуть. Понемногу оно начало поддаваться. Когда колесо перестало поворачиваться, он снова надел пальто и попытался надавить на дверь плечом. Ничего не произошло.
— Приржавело насмерть, — сказал он. — Отойдите-ка.
Он отступил на несколько шагов, развернулся и с разбегу врезался в дверь. От удара, казалось, задрожала вся камера. Фэйрфакс поразился тому, что Хэнкок не переломал себе все кости. Тот снова разбежался и налег на дверь.
— Боже мой, Джон, — сказала Сара, — вы раскололи потолок!
