— И вот что вам стоило промолчать? — мигом села я на постели, возмущенно глядя на пожилого мужчину.
— Прошу прощения, леди Герож, но я служу Его Высочеству, а не вам, — усмехнулся старик, разводя руками.
— Ты как? — мягко улыбнулся Ранисах, жестом отпуская понятливого целителя.
— Отвратительно, — сварливо ответила я, не давая ему меня поцеловать. Да только добилась лишь того, что вновь оказалась лежащей на постели, а Ранисах нависал надо мной со шкодливой улыбкой.
— Раз так, то лучше нам прямо сейчас вернуться во дворец.
— Вы серьезно? — изумилась я, пытаясь его оттолкнуть. — Я не буду…
Что там дальше я не буду, Ранисах слушать не стал. Поцеловал меня, разделяя охватившую его страсть на двоих. Поначалу я пыталась быть твердой в своем решении, но оказалась слаба. Слаба перед ним.
— Ну же. Ну же, скажи, что ты меня тоже любишь. Ответь честно, моя милая Адель, потому что иначе я просто не смогу поступить правильно.
— Люблю, — шептала я, задыхаясь в его объятиях, пропитываясь его головокружительным ароматом — терпим, горьким, как и его слова. — Люблю.
Говорят, что женщину нужно послушать и сделать все наоборот. Говорят, что за каждым женским «нет» всегда подразумевается безоговорочное «да». Говорят, что женщину легко купить красивыми словами и дорогими подарками. Говорят…
Я ненавидела Дамиана за то, что он слушал меня и делал все с точностью до наоборот, но, когда Ранисах взял меня на руки и перенес во дворец, я даже не взбрыкнула. Я ненавидела Дамиана за то, что в каждом моем безоговорочном «нет» он слышал «да», но, когда мы оказались в небольшом храме, что находился прямо во дворце, я была рада, что Ранисах знал меня лучше, чем я сама. Я ненавидела Дамиана за то, что он пытался купить меня, произнося ложь за ложью, одаривая меня ежедневно все новыми подарками, но в словах Ранисаха я просто не могла усомниться. Его красивые слова звучали как неприглядная правда, а подарки были сделаны в душевном порыве. Я ненавидела Дамиана за то, что не могла полюбить, и любила Ранисаха за то, что не могла ненавидеть.
— Объявляю вас супругами перед Всевышним и людьми! — закричал храмовник во всю мощь своих легких, а восторженный рокот прокатился по залу, в котором собралась вся знать Реверонга. — Да здравствуют принц и принцесса Реверонга!
— Да здравствуют принц и принцесса Реверонга! — подхватила толпа, а Ранисах погладил меня по щеке и мягко притянул к себе, желая поцеловать.
Его совсем не волновало, что в этот момент его друг тратит магию иллюзий из артефакта на то, чтобы поддерживать красный цвет на моем платье. Его совсем не волновало то, что на нас смотрят абсолютно все. Его совсем не волновало то, что поцелуй — мягкий, полный нежности — затянулся на долгие минуты.
— Мои… — шепнул кронпринц, тяжело отрываясь от меня. — Может, ну его, это застолье?
— Я тоже так подумала, — прошептала я в ответ, пряча раскрасневшееся лицо у него на груди.
Тьма взметнулась так легко и играючи, а я все еще слышала разочарованные вздохи. Но… Мне тоже было плевать. Это была моя вторая свадьба, и я желала провести ее так, как того хочется именно мне. Не на потеху публике, а себе в счастье.
Мы оказались совсем в других покоях. Не в моих и не в Ранисаха. Эти покои были больше, просторнее, красивее. Все вокруг утопало в цветах, а в гостиной рядом с камином для нас был сервирован праздничный стол. И да, мы бессовестно ели половину брачной ночи, потому что во мне рос маленький медвежонок, а Ранисах просто был прожорливым медведем. Но это было по-другому, совсем по-другому. Будто маски слетели, оставляя нас такими, какие мы есть на самом деле.
В этих комнатах не было принцессы и принца Реверонга. В этих комнатах не было леди Аделины Герож, леди Неож, мадмуазель Рейоро или лорда Арокос. Здесь были Адель — дочка уважаемого торговца, что держал лавку на центральной улице Реверонга, и Ранисах — обыкновенный гвардеец, который когда-то был прозван «Палачом». Он им и оставался для всех вокруг, кроме меня, потому что для меня он был ангелом и одновременно с тем демоном-искусителем.
Знала, что эти руки могут, не задумываясь, отнять чужую жизнь, если человек переступит закон, но все равно целовала эти руки. Знала, что эти губы могут презрительно сжиматься и отдавать приказы, от которых кровь стынет в жилах, но на меня он смотрел с мягкой улыбкой. Знала, но все равно любила, потому что по-другому не могла и словно не умела, разучилась. Потому что точно знала, что его сердце бьется с моим в унисон.
Я сидела на коленях Ранисаха, а сам он — в кресле. Смотрели на огонь, на тихое пламя, что танцевало и ластилось, но всегда безжалостно съедало предложенное дерево. Слушала размеренный стук сердца, когда мужчина поднял меня на руки и отправился в спальню вместе со мной. Помогал раздеваться. Платье грудой тряпья скатилось по моим ногам, а я перешагнула через него, оборачиваясь к любимому. Мне не хотелось любить, когда я возвращалась обратно в Реверонг, но теперь не представляла себя без этой любви. Даже мысли о дочери теперь не отгоняла как что-то страшное, невозможное. Нет, я научилась любить не только Ранисаха, но и свою дочь. Он научил меня, он раскрыл во мне это чувство, показывая, что мир может быть не только черным и белым. Показывая мне, что любовь может растопить в душе даже холод тысячи зим.
Этой ночью не было страсти. Этой ночью не было жадности, болезненности, желания умереть в его руках и возродиться. Этой ночью он дарил мне упоительную нежность, тягучую ласку, размеренность, неторопливость. Этой ночью мы любили друг друга, отдаваясь каждым вдохом, каждым ударом сердца. Разделяя тепло, разделяя любовь и сохраняя ее в себе.
Я отзывалась на каждую ласку, тянулась за ним, будто бабочка на огонь. Касалась, изучала, целовала. Отмечала губами каждый шрам, а он считал мои родинки, находя их в таких местах, что мне становилось стыдно. В эту ночь не осталось ни единого секрета, ни одной тайны, о которой я бы не узнала. И он действительно принимал меня такой, какая я есть. Беременная, неуклюжая, ворчливая, эмоциональная, его. Самая прекрасная, самая желанная, самая любимая.
— Я люблю тебя… — прошептал он, целуя мои веки, кончик носа, губы.
Я уже спала. Устала, вымоталась настолько, что даже глаза открыть не могла. Только почувствовала, как открылся портал, но не придала этому значения, обнимая Ранисаха за шею. Я ему верила. Верила, что никогда не причинит мне ничего плохого, да только я не знала, что в то ранее утро защитный купол над Реверонгом пал.
Глава 18:
АДЕЛИНА
Было странно просыпаться в оглушительной тишине. Казалось, что меня лишили слуха. Открыв веки, я вдруг поняла, что нахожусь не в спальне. Каменный потолок показался мне смутно знакомым, но я точно помнила, что засыпала совсем в другом месте. Резко усаживаясь на постели, совсем не ожидала, что все мое тело вмиг похолодеет, в груди что-то перевернется, а в животе появится неприятная щекотка страха. Опасность ощущалась на губах, приходила со вкусом горечи. Неужели? Неужели империя напала на Реверонг? Или нет… Неужели в небе над королевством появились драконы?
